В том жутком сне он был кем-то вроде пастуха, загоняющего животных на большой корабль. Самих животных он не опознал, хотя в их облике было что-то от овец, а что-то от коров. Блея и закатывая глаза, животные пытались сопротивляться, разворачиваясь в дверях и словно стремясь на свободу, но Пол и другие молчаливые работники заталкивали их через порог в темноту. Когда всех животных погрузили, он закрыл массивную дверь и запер ее. Потом, немного отойдя, он увидел, что заталкивал их не в корабль, а в нечто вроде огромной чаши – нет, в котел, вот как следовало его назвать. Изнутри все громче доносилось испуганное блеяние, и, даже окончательно проснувшись, Пол не смог избавиться от чувства стыда за такое предательство.
Воспоминания о сне оказались навязчивыми. Шагая следом за Гэлли, он представлял себе огромный чашеобразный предмет и не мог избавиться от ощущения, что уже видел его в другом мире или другой жизни.
Голова, полная теней. И весь солнечный свет в мире не в силах их разогнать. Он потер виски, словно выдавливая тяжелые мысли, и едва не наткнулся на ветку.
Гэлли отыскал ручей, впадавший в большую реку рядом с Устричным домиком, и они пошли вверх по течению, поднимаясь по пологим лесистым холмам, где на полянах росла густая сочная трава, а птицы при их приближении пронзительно и тревожно кричали, перелетая с ветки на ветку, пока пришельцы не удалялись на безопасное расстояние от их замаскированных гнезд. Некоторые деревья были усеяны яркими белыми, розовыми и желтыми цветами, и Пол впервые задумался, какое же сейчас время года.
Гэлли не понял вопроса.
– Я не о месте, а о времени, – пояснил Пол. – Когда деревья цветут, должна быть весна.
Мальчик покачал головой. Он был бледен и выглядел каким-то неполным, словно часть его оказалась уничтожена вместе с остальными детьми.
– Но цветы есть здесь. Возле замка епископа их не было. Разве не ясно, что повсюду не может быть одно и то же, иначе все начнет происходить в одном и том же месте? Получится путаница, понимаешь? Все начнут натыкаться друг на друга… короче, наступит бардак.
– А ты знаешь, какой сейчас год?
Гэлли вновь посмотрел на Пола, на сей раз почти с тревогой.
– Го-о-о-д?
– Ладно, забудь. – Пол на секунду закрыл глаза, разбираясь с мыслями. Казалось, его голова полна связанных веревочек, скрутившихся в безнадежно запутанный узел. Почему то, что Гэлли не знает, какой сейчас год или время года, – вопросы, над которыми он сам до этого момента даже не задумывался, – так его смутило?
«Я Пол, – сказал он себе. – Я солдат. Я сбежал с войны. Два… существа преследуют меня, и я знаю, что они не должны меня отыскать. Мне приснился сон о большой чаше. Я что-то знаю о птице и о великане. И знаю многое другое – такое, что даже не могу обозначить или назвать. А теперь я в стране под названием „Восемь в Квадрате“ – и плевать, что эта чертовщина означает, – и пытаюсь из нее выбраться».
Перечень его не очень-то удовлетворил, зато дал хоть какую-то зацепку. Он реален. У него есть имя и даже цель – по крайней мере, сейчас.
– Подъем становится трудным, – заметил Гэлли. – Мы уже вблизи края квадрата.
Склон и в самом деле изменился, став гораздо круче. Лес начал редеть, сменяясь низкими корявыми кустами и обросшими мохом валунами, украшенными здесь и там кустиками полевых цветов. Пол начал все больше уставать и поразился энергии своего спутника: Гэлли даже не снизил темпа, тогда как Пол из-за крутизны склона был вынужден согнуться чуть ли не пополам.
И тут мир внезапно расплылся и замерцал. Пол дернулся, удерживая равновесие, но на мгновение не стало ни верха, ни низа. Тело словно утратило материальность, расползлось на мелкие фрагменты. Он закричал или подумал, что закричал, но секунду спустя мир приобрел прежний облик, а Гэлли, похоже, ничего и не заметил. Пол вздрогнул, гадая, уж не предал ли разум его усталое тело.
Когда они поднялись на вершину холма, Пол обернулся. Местность, откуда они пришли, ничуть не напоминала клетчатую карту епископа – холмы и деревья виднелись слитно, без всяких швов. Пол видел изгиб реки, искрящийся бело-голубыми пятнышками под лучами солнца, и ныне зловещий низкий силуэт Устричного домика на берегу. Разглядел он сквозь деревья и башенку замка епископа Хамфри, а еще дальше – другие башни, пронзающие зеленый ковер деревьев.
– Во куда мы идем, – сказал Гэлли. Пол обернулся. Мальчик указывал туда, где в нескольких милях от вершины гряда густо поросших лесом холмов спускалась почти к самой реке, тоже делавшей там изгиб.
– Но почему мы не поплыли на лодке? – Пол смотрел, как свет отражается от воды, покрывая гладь реки сеткой ромбических отблесков, из-за чего создавалось впечатление, будто река заполнена не водой, а жидким стеклом или застывшим пламенем. – Разве так мы не добрались бы быстрее?
Гэлли рассмеялся, потом смущенно взглянул на спутника.
– Из квадрата в квадрат попасть по реке нельзя. Ты ведь это знаешь, правда? Река… реке такое не нравится.
– Но мы по ней плавали.
– Да, от гостиницы к Устричному домику. Это внутри квадрата – такое разрешается. Кроме того, есть и другие причины держаться от реки подальше. Мы именно из-за них плыли ночью. – Мальчик взглянул на Пола с тревогой: – Если поплывешь по реке, тебя смогут отыскать они.
– Они? Ты имеешь в виду тех двоих?..
– Не только их. Всех, кто тебя захочет найти. Это мне рассказали взрослые. На реке не спрячешься.
Яснее он объяснить не смог, и в конце концов Полу пришлось оставить эту тему. Они перешли вершину холма и начали спускаться.
Пол не мог с ходу определить, что они уже на территории другого квадрата, как это назвал Гэлли. Местность выглядела практически так же, лес редел на вершинах холмов и густел по мере того, как они спускались. Единственной очевидной разницей было большее число животных по эту сторону холмов. Пол слышал в кустах шуршание, а время от времени замечал и блестящий глаз, разглядывающий его из-за листвы. Однажды на полянку перед ними выскочили несколько крошечных поросят цвета весенней травы, но, заметив Гэлли и Пола, сразу убежали, тревожно похрюкивая.
Гэлли ничего не знал про них и про любые другие существа.
– Я ведь не был здесь прежде, разве не так?
– Но ты сам говорил, что вы откуда-то пришли.
– Мы пришли не этим путем. И я знаю только то, что знают все. Вроде этого. – Он показал. Пол прищурился, но не смог разглядеть ничего, кроме привычного уже переплетения ветвей. – Да не так, – сказал мальчик, – надо пригнуться и смотреть вниз.
Опустившись на колени, Пол увидел между стволами одинокий горный пик – такой далекий, что он казался нарисованным выцветшей краской на фоне остального ландшафта.
– Что это?
– Гора, недоумок. – Гэлли впервые за весь день рассмеялся. – Говорят, у ее подножия спит Красный король. И если его когда-нибудь разбудят, то вся страна исчезнет. – Он щелкнул пальцами. – Вот так – щелк, и все! Так, во всяком случае, говорят. Не знаю, как это можно проверить, не разбудив короля, зато впечатление от байки не портит.
Пол внимательно рассмотрел гору. Если не считать изящности и высоты, она выглядела самой обычной.
– А Белый король? Что, если кто-нибудь разбудит его? Случится то же самое?
– Наверное, – пожал плечами Гэлли. – Но кроме ее Белого величества никто не знает, где он спит, а она никому не скажет.
К полудню они снова оказались на равнине – волнистом море лугов и низких холмов, перемежающихся широкими лесами. Пол вновь почувствовал усталость и вспомнил, что ничего не ел уже более суток. Он ощущал отсутствие еды в желудке, но не столь сильно, как следовало бы ожидать, и как раз собрался заговорить об этом Гэлли, но тут мальчик внезапно схватил его за руку.
– Смотри! На холме.
Пол мгновенно присел, едва услышав слова мальчика; его заставил это сделать некий рефлекс, предупреждающий об опасности сверху, от которого тело не успело избавиться. Он взглянул туда, куда указывал палец Гэлли.