А еще у него был меч. Тоже самый настоящий.
– Ну вот и пришли, песик! – облегченно вздохнул Ярик, когда показались крыши родной деревни.
Под конец осени приходилось каждый раз уходить все дальше от дома. Звери и птицы, гонимые холодными ветрами, покидали увядающие степи. Мальчик перекинул увесистую тушку птицы с одного плеча на другое и двинулся вперед, перешагивая непоседливого пса, который резво крутился вокруг хозяина.
«Наверняка предвкушает дрофиные потроха», – улыбнулся про себя Ярик.
Детишек в деревне было немного. Один, совсем маленький, Василек, чье рождение справляли всем хутором. Другой постарше, Хаким. В свои шестнадцать или семнадцать лет уже успел получить прозвище – Твердая голова, когда оседлал испуганную козу и на полном ходу разломал лбом калитку одной из хат. Но главным другом Ярика была бойкая и своенравная девчушка по имени Маня. Лет ей было чуть поменьше, чем ему, но она уже стала неплохой хозяйкой и добытчицей. Ведь приходилось кормить как себя, так и дряхлую бабушку.
– Ярик! Явился-таки, песий друг! – прозвенел звонкий девичий голосок, распугавший ворон с крыши ближайшей избы.
Манька бежала по тропе навстречу Ярику. Ее каштановые косички смешно болтались и хлестали по лицу. Вьюнок радостно залаял и рванул к ней на встречу, смешно перебирая лапами по грязи. Нагнав девчушку, он начал радостно кружиться, пританцовывая одному ему известные танцы. Манька хохотала от души, так сильно она любила этого непоседливого пса. Как и все остальные в деревне. Других-то собак не было. Края длинной холщовой рубахи, торчавшей из-под старого мехового тулупа девочки, вмиг покрылись следами от собачьих лап.
– Ну! Показывай, показывай, чего раздобыл! – нетерпеливо запрыгала девочка, сжав кулачки.
Ярик поднял дрофу повыше:
– Гляди, какая красавица, Манька! Вся в тебя! Га-га-га! – он потряс тушкой перед ее лицом.
– Дурак ты, Ярик! Не издевайся над птичкой! – надула губы девочка, и, с издевкой, добавила: – Надеюсь, она вкуснее, чем те суслики, которых ты наловил в прошлый раз. Пойдем, отнесем бабушке, она ее ощиплет.
– Да-да, пошевеливайся, женщина, – шутливо насупился Ярик.
Справившись, ребята уселись на старой почерневшей лавке, близ дома Мани. Рядом расположились бабы, перебиравшие почерневшие грибы, выискивая те, что еще были съедобны. Сезон кончался, и поиск еды скоро сильно осложнится. Мужики носили хворост и дровишки от избы к избе. Ванька-гончар, творивший из глины самые причудливые вещи, полезные и не очень, добавлял последние штрихи к своему новому творению: обычную соломенную крышу терема старосты он менял на обожженную черепицу. Теперь дом стал похож на огромного карася. Кто-то пыхтел, неся деревянные ящики, полные репы, лебеды и чеснока в свои хаты. Где-то раздавался стук молотка о наковальню, то был отец Ярика.
– Наверняка делает новые гвозди для дядюшки Хасана, – прочла мысли Ярика девочка. – Тот собрался построить новую избу, а Ваня сделает там печь, и будет у нас новая баня!
– Было бы здорово, – безрадостно ответил мальчик, грустно вглядываясь в закат. – Старая баня сгорела, а мыться в корыте на улице уж больно зябко становится. Уж лучше вшей терпеть.
– Да… – болтала ножками Маня, – Лучше вши, чем холодная гузка!
– Вон старый Оглоб вообще не моется, даже когда банька была. Отец говорит, мол, у него вши с блохами скоро войну начнут друг с другом, за самые вкусные места! – грубым голосом передразнил отца Ярик.
Маня занялась звонким смехом. Мальчик положил руку на лоб Вьюнку, лежавшему под ногами. Пес замолотил хвостом и подставил для ласки свой живот.
– Ты завтра снова на охоту, Ярик? Давай без сусликов только! Они может и милые, но на вкус крысы крысами!
Мальчик поднял взгляд и посмотрел на подругу:
– Я не знаю. Отец сам говорит мне, что делать и кого ловить на этот раз. Может быть, завтра будем заниматься, я ведь учусь всяким премудростям у него. Вон даже умею теперь писать на старо… – он прищурился, вспоминая слово, – На старородском!
– Ай, удивил, я на нем уже давным-давно научилась, – похвасталась Маня, – Бабуля у меня мудрая, хоть и ходит под себя. Зато много чего знает! И меня учит.
Они посидели какое-то время, рассуждая о новых выкрутасах Твердоголового Хакима и россказнях старика Оглоба, пока нос Маньки совсем не покраснел от холода.
– Ярослав! – разнесся над домами громкий бас.
– Ох! Отец зовет, пошли Вьюнок. Увидимся завтра, Мань! – дернув девочку за косичку на прощание, Ярик побежал к дому.
– Дурак! – отозвалась та и показала ему вслед язык.