– Ну, мы ведь не служба поиска пропавших без вести. Насколько нам известно, дело сейчас передано мексиканским властям. Предлагаю вам связаться с ним. С полковником, э-э…
– Полковником Фигересом.
– Да, так его зовут, кажется.
– Забирал ли Джон Эверсон свою почту в посольстве?
– Я, э-э, я не думаю… в любом случае, мы не поощряем…
– Да-да, знаю. Вы также и не почтовая служба. Не трудно ли вам позвонить в почтовый отдел и спросить, нет ли писем на адрес Джона Эверсона?
– В самом деле, мистер Снайд…
– В самом деле, мистер Хилл. Я нанят гражданином Америки – добавлю, с хорошими связями, работающим над правительственным проектом США, – нанят, чтобы найти гражданина Америки, пропавшего в вашем районе. До сих пор не было никаких признаков того, что дело нечисто, но очень много неясностей…
А еще он принадлежал к типу людей, которые под давлением уступают. Он потянулся к телефону.
– Скажите, пожалуйста, есть ли в отделе письма для Джона Эверсона… Одно письмо?
Я послал ему через стол нотариальную доверенность, которая позволяла мне, помимо всего прочего, забирать почту, присланную Джону Эверсону. Он посмотрел на нее.
– Мистер, э-э, Снайд заберет письмо. У него есть полномочия.
Он повесил трубку.
Я встал.
– Спасибо, мистер Хилл.
Его кивок был едва различим.
Выходя из офиса, я столкнулся с тем самым цеэрушным панком из Афин. Он притворился, что рад меня видеть, пожал мне руку и спросил, где я остановился. Я сказал, что на Реформе. Мне было ясно, что он мне не поверил, и это, скорее всего, означало, что он знал, где я остановился. Я почувствовал недоброе – на дело Эверсона явно слетались стервятники.
Почти целый час прождал я полковника Фигереса, но я знал, что он действительно очень занят. Когда я виделся с ним в последний раз, он был еще майор. Он не сильно изменился. Чуть обрюзг, но холодные серые глаза все те же. И пристальное внимание. Когда вы с ним встречаетесь, он целиком сосредотачивается на вас. Фигерес без улыбки пожал мне руку. Не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь улыбался. Он просто себе такого не позволяет. Я сказал ему, что приехал по поводу исчезновения мальчика Эверсона.
Он кивнул.
– Я так и думал, я рад, что вы здесь. Мы не могли посвятить этому делу достаточно времени.
– Вы думаете, что-то могло с ним случиться?
Фигерес не пожимает плечами. Он не жестикулирует. Он просто сидит, сфокусировав свой взгляд на вас и на предмете обсуждения.
– Я не знаю. Мы проверили Прогресо и все окрестные городки. Мы проверили аэропорты и автобусы. Если бы он отправился на другие раскопки, его было бы намного проще найти. Белокурый иностранец вдали от туристических маршрутов быстро привлекает внимание. Мы проверили и все туристские достопримечательности и курорты. Очевидно, это был обыкновенный серьезный молодой человек… никаких признаков наркомании или запойного пьянства. Может быть, с ним случались приступы амнезии? Он психически здоров?
– Вроде бы да, насколько мне известно.
Тупик.
По возвращении в отель Джим и Кики выложили то немногое, что им удалось разузнать у квартирной хозяйки и соседей. Хозяйка описала Эверсона как серьезного, вежливого молодого человека… un caballero [14]. Он развлекал нескольких гостей, и это тоже были серьезные студенты. Не было ни шума, ни пьянства, ни девушек.
Я сел и вскрыл письмо. Оно было от его двоюродной сестры из Миннеаполиса. Там было написано:
Querido Juanito [15],
Он снова приходил ко мне. Он говорит, что до того, как ты получишь это письмо, Он с тобой свяжется. Он говорит, что тогда ты поймешь, что надо делать.
Твоя вечно любящая сестра
Джейн
В три часа я позвонил в Нью-Йорк инспектору Грэйвуду.
– Клем Снайд на проводе.
– А, да-да, мистер Снайд, в Лиме кое-что пошло на лад. Какой-то парень пришел-таки, и его засекли, когда он терся о дубликат контейнера головой. За ним проследили до лавки на Меркадо Майориста, где ремонтируют и выдают напрокат велосипеды. Полиция обыскала лавку и обнаружила поддельные документы на имя Хуана Матеоса. Хозяин лавки был арестован по обвинению в хранении фальшивых документов и укрывательстве убийства. Он помещен в изолятор. Он утверждает, что не знал ничего о содержимом контейнера. Ему предложили крупную сумму за то, чтобы забрать контейнер после таможенного досмотра. Контейнер нужно было доставить в его лавку. Кто-то забрал бы его оттуда и заплатил бы дополнительную, более крупную, сумму. Таможенник, досматривавший контейнер, также арестован. Он признался в получении взятки.
– А что с парнем?
– Не было никаких причин задерживать его в связи с этим делом. Однако, поскольку в его досье значится мелкое воровство и эпилепсия, его поместили в реабилитационный центр в Лиме.
– Хотелось бы мне оказаться там.
– Мне тоже. Иначе вряд ли хоть одну важную птицу арестуют. В стране вроде Перу люди с достатком фактически неприкосновенны. Такие, например, как графиня де Гульпа…
– Так вы о ней знаете?
– Конечно. Описание человека, который связывался с таможней, хорошо совпадает с вашим фотороботом Марти Блюма. Я послал копию в полицию Лимы и информировал их, что он также разыскивается здесь в связи с убийством. Бенсон, кажется, был банчилой, времени от времени… много следов, но пока ни одного ареста. Вы нашли мальчика Эверсона?
– Пока еще нет, и дело мне начинает не нравиться.
– Вы думаете, с ним что-то случилось?
– Возможно.
– Сдается мне, у вас есть связи, которые вам дал Димитри. – Я ничего не говорил об этом, когда рассказывал свою историю в офисе О’Брайена. – Возможно, пришло время их использовать.
– Использую.
– Ваше присутствие в Южной Америке было бы в высшей степени ценным. Так случилось, что один клиент, пожелавший остаться инкогнито, собирается нанять вас в связи с этим. На ваш банковский счет в Лиме переведены тридцать тысяч долларов.
– Но ведь я еще не завершил это дело.
– Возможно, вам удастся стремительно завершить дело Эверсона. – Он повесил трубку.
Казалось бы, меня призывали к действиям. Я вытащил карту и не смог найти Каллехон де ля Эсперанса. В Мехико-Сити есть маленькие улочки, которые не найдешь на карте. В целом я представлял, где она находится, и хотел прогуляться по окрестностям. Я щелкал такие дела, как орешки, безо всяких последствий, просто выходя прогуляться и блуждая наобум. Это срабатывает лучше всего в незнакомом городе или в городе, в котором ты давно не был.
Мы доехали на такси до Аламеды, а затем отправились в сторону от нее в северо-западном направлении. Как только мы удалились от центральных улиц, я увидел, что место не так уж сильно изменилось: те же узкие немощеные улицы и площади с будками, в которых торгуют тако, жареными кузнечиками и мятными сладостями, облепленными мухами; запахи пульки, мочи, бензина, чили, горелого масла и помоев; и лица – зверские, порочные, прекрасные.
Мальчик в белых хлопчатых рубашке и штанах, волосы прямые, кожа иссиня-черная, слабо пахнущая ванилью и озоном. Мальчик с яркой медно-красной кожей, девственный и прекрасный, как какое-то экзотическое животное, прислонившись к стене, ест апельсин, измазанный красным перцем… мимо скользит maricon [16] с длинными руками и крупными зубами, глаза его блестят… мужчина со зверским лицом Пана вываливается из pulqueria… горбатый гном стреляет в нас ядовитым взглядом.
Я позволил ногам самим вести меня. Калле де лос Десампарадос, Улица Потерявшихся Людей… farmacia [17], где старый джанки ожидал своего прихода. Я почуял запах призрачного опиума. Открытки в пыльной витрине лавки. Панчо Вилья позирует вместе с хмурыми мужчинами… ремни и ружья. Трое юношей болтаются над наскоро сколоченным эшафотом, у двоих штаны спущены до щиколоток, третий голый. Снимок сделан сзади – а перед ними стоят солдаты, смотрят и ухмыляются. Фотографии года так 1914-ого. Голый мальчик походил на американца – блондина различишь даже на черно-белом снимке.