– Да, левша.
– Этот вопрос можете пропустить. У вас есть с собой его карточка?
Он протянул мне фотографию. Джерри был красивый парень. Стройный, рыжие волосы, зеленые глаза широко расставлены, широкий рот. Сексуальный и эксцентричный.
– Мистер Грин, мне нужны все его фотографии, какие вы только сможете найти. Если мне понадобятся какие-либо из них, я сделаю копии и верну вам оригиналы. Если он что-либо рисовал, писал или сочинял, я хочу видеть и это. Если он пел или играл на инструменте, мне нужны записи. Мне нужны любые записи его голоса. И, пожалуйста, если можно, принесите какую-нибудь одежду, которую не стирали после того, как он ее носил.
– Значит, это правда, что вы используете, э-э, экстрасенсорные методы?
– Я использую любые методы, которые помогают мне найти человека пропавшего. Если я смогу определить его местонахождение в моем собственном сознании, мне легче будет сделать это за его пределами.
– Моя жена увлечена всякими экстрасенсорными штуками. Вот почему я к вам и пришел. Ей интуиция подсказывает, что с ним что-то случилось, и она говорит, что только психолог сможет его найти.
Вот нас и двое, подумал я. Он выписал мне чек на тысячу долларов. Мы пожали друг другу руки.
Я сразу принялся за работу. Джим, мой ассистент, был в отъезде по делам промышленного шпионажа – он специализируется в электронике. Таким образом, я начал действовать сам. Обычно я не таскаю с собой ствола по делам ЧП, но этот случай дурно пах. Я сунул свой коротконосый 38-калибра в наплечную кобуру. Затем я отпер сейф и положил три косяка лучшей колумбийской травы, смешанной с гашишем, себе в карман. Ничто не сравнится с косяком, когда надо взломать лед и взболтать память. Я захватил с собой также плитку героина. Иногда лучше расплачиваться им, чем деньгами.
Большинство адресов были в районе Сохо. Это означало мансарды, а мансарды зачастую означают, что входная дверь заперта. Итак, я начал с Шестой улицы.
Она сразу открыла дверь, но оставила неснятой цепочку. Ее зрачки были расширены, глаза бегали, и она сопела, она ждала барыгу. Она посмотрела на меня с ненавистью.
Я улыбнулся.
– Ожидали кого-то другого?
– Ты коп?
– Нет. Я частный детектив, нанятый семьей Джерри Грина, чтобы разыскать его. Вы его знали.
– Знаешь, я не обязана с тобой разговаривать.
– Нет, не обязана. Но можешь захотеть. – Я показал ей плитку героина. Она сняла цепочку.
Место было гнусным – в раковине навалена посуда, по посуде шныряют тараканы. Ванна стояла в кухне, и ей уже давно никто не пользовался. Я осторожно присел на стул из которого торчали пружины. Плитку я держал в руке так, чтобы она могла ее видеть.
– У вас есть его фотографии?
Она посмотрела на меня, посмотрела на героин. Порылась в шкафу и бросила две фотографии на шаткий кофейный столик.
– Вот эти кое-чего стоят.
Они и впрямь стоили. На одной из них был Джерри в платье, из него получилась красивая девочка. На другой он был голый со стоящим членом.
– Он был голубой?
– Еще какой. Он любил, чтобы его ебли пуэрториканцы и чтобы кто-нибудь это снимал на фото.
– Он платил тебе?
– Еще как, по двадцать баксов. Забирал почти все фотографии.
– Где он брал деньги?
– Не знаю.
Она лгала. Я стал толкать свою обычную телегу.
– Послушай, я не коп. Я частный детектив, которому платят его родственники. Мне платят, чтобы я его нашел, вот и всё. От него нет вестей уже два месяца.
Я стал засовывать героин обратно в карман, и это сработало.
– Он банчил кокс.
Я бросил плитку на кофейный столик. Она заперла за мной дверь.
В тот же вечер, позднее, за косяком, я интервьюировал симпатичную молодую голубую пару, которая просто обожала Джерри.
– Такой сладкий мальчик…
– Такой понимающий…
– Понимающий?
– Гомосексуалистов. Он даже участвовал в нашем марше…
– А поглядите на открытку, которую он нам прислал из Афин. – Это была музейная открытка, изображающая статую обнаженного юноши, найденную в Куросе [2]. – Разве не мило с его стороны?
Очень мило, подумал я.
Я расспросил всех, кого нашел в записной книжке. Я разговаривал с официантами и барменами по всему Сохо: Джерри был милый мальчик… вежливый… сдержанный… немного замкнутый. Никто из них не подозревал, что он ведет двойную жизнь кокаинового банчилы, гомосексуалиста и трансвестита. Вижу, что чтобы выяснить это, мне еще понадобится героин. Это несложно. Я знаю кое-каких наркомальчиков, которые мне должны. Купить несколько имен у джанковой цыпки стоит унцию и билет до Сан-Франциско.
Ищи и обрящешь. Я почти нашел ледяной столбик в своем желудке. Постучи, и он тебе откроется. Часто бывало, что он мне не открывался. Но я, наконец, нашел того, кого надо: двадцатилетний парень-пуэрториканец по имени Кики, очень симпатичный и по-своему весьма любящий Джерри. Тоже экстрасенс, практикует магию Макамбо. Он сказал мне, что Джерри носил на себе знак смерти.
– Где он доставал кокс?
Его лицо застыло.
– Я не знаю.
– Не могу взыскать с тебя за незнание. Но предполагаю, что его источником был федеральный наркоагент?
Его бесстрастное лицо стало еще более бесстрастным.
– Я вам ничего не говорил.
– Он слышал голоса? Голоса, отдающие ему приказы?
– Думаю, слышал. Он явно был под чьим-то влиянием.
Я дал ему мою карточку.
– Если вам понадобится помощь, звоните мне.
Мистер Грин появился на следующее утро с пачкой фотографий. Вопросник, который я ему дал, был аккуратно заполнен на пишущей машинке. Он также принес папку с эскизами и зеленый вязаный шарф. От шарфа так и разило смертью.
Я взглянул на вопросник. Родился 18 апреля 1951 года в Литтл-Америке, штат Вайоминг. «Адмирал Бёрд приветствует вас на борту своего Особенного Морозильника». Я просмотрел фотографии: Джерри в младенчестве… Джерри на лошади… Джерри с широкой яркой улыбкой тянет сеть с форелью… выпускные фотографии… Джерри в роли Тоффа в школьном спектакле «Ночь в гостинице». Все они выглядели в точности так, как должны были выглядеть. Словно он играл ту роль, которую от него ожидали. Было еще около пятидесяти недавних фотографий, все похожи на Джерри.
Возьмите пятьдесят фотографий кого угодно. Среди них найдутся такие, на которых лицо настолько другое, что с трудом можно узнать человека. Это я к тому, что большинство людей имеет много лиц. У Джерри было одно. Как говорит Дон Хуан: человек, который всегда выглядит одинаково, не этот человек: он только изображает этого человека.
Я посмотрел на рисунки Джерри. Старательно нарисовано, никакого таланта. Пустые и банальные, как солнечный свет. Было и несколько стихотворений, таких плохих, что я не смог их дочитать. Понятно, что я не стал рассказывать мистеру Грину о сексуально-наркотических привычках Джерри. Я просто сказал ему, что никто из опрошенных мной ничего не слышал о Джерри со времени его исчезновения, и что я готов немедленно уехать в Афины, если он все еще хочет меня нанять. Деньги перешли из рук в руки.
В афинском отеле «Хилтон» я разыскал по телефону Димитри и сказал ему, что разыскиваю Грина младшего.
– Ах да… у нас столько подобных случаев… у нас на них на всех просто не хватает времени и возможностей.
– Понимаю. Но в связи с этим делом у меня плохие предчувствия. У него были кое-какие прикольные привычки.
– Садо-Мазо?
– Что-то вроде… и связи в преступном мире…
Я не хотел упоминать кокс по телефону.
– Если что-нибудь обнаружу, дам вам знать.
– Благодарю. Я завтра уезжаю на Спецэ, чтобы осмотреться. Вернусь во вторник…
На Спецэ я позвонил Скурасу. Он здесь турагент. Владелец, а может быть, арендатор вилл, сдает помещения весь сезон. Организует туры. Хозяин дискотеки. Первый человек, которого видит каждый приехавший на Спецэ, и последний, поскольку он еще и транспортный агент.
2
И на старуху (У. Берроуза) бывает проруха. Знаменитая статуя из коллекции Гетти не найдена в «Куросе», это просто курос – то есть, юноша по-древнегречески. А нашли ее (если это вообще не фальшивка, как полагают многие исследователи) на острове Тасос. Впрочем, частный детектив Снайд может всего этого и не знать (прим. редактора).