Она, как и ее растения, тоже провела зиму между страницами книги.
В гостиной друг напротив друга стоят двое: Эмили и стенные часы, оба высокие, прямые, стройные. За доспехами орехового дерева в часах таится колесный механизм. По белому циферблату бегает тонкая стрелка. Где-то на уровне ее колен болтается тяжелый золоченый маятник. Слышно, как бьется ее сердце. В эти годы Эмили носит одежду синих тонов, что совсем не подходит к цвету ее лица, но Эмили на это наплевать. Одежда вообще очень неудобная вещь: панталоны из грубого льна раздражают кожу, кружева натирают шею, от мягкого бархата по телу идет озноб. Будь ее воля, она вообще ходила бы голой или одевалась в древесину ореха или красного дерева. В свои тринадцать лет она все еще не умеет определять время по часам. Когда ее пытаются научить, отчаянно сопротивляется и отказывается.
Эмили не отводит глаз от стрелки. Если она хоть на секунду отвлечется, ее сожрет чудовище. В песочных часах сыплется песок, в водяных часах течет вода, а в этом маятнике мается время.
Сейчас как выскочит сразу все это время: часы горячечного жара, часы, потерянные в ожидании сна, часы ночных кошмаров, долгие часы молчания, час ее рождения и час смерти набросятся на нее бесконечно длинной лентой, обмотают шею и задушат. Эмили задерживает дыхание. Стрелка делает судорожный прыжок вперед, раздается оглушительный бой часов, словно звонит большой церковный колокол. Мир спасен. Эмили уходит, подскакивая на одной ножке, стенные часы продолжают отсчитывать время – часы, которые ей отмерены, и время, которое она отказывается определять по часам.
Каждый год, когда мы ездили на море, я привозила оттуда целые пригоршни белых, рыжих, оранжевых, шафранных агатов и кусочки sea glass – морского стекла, отшлифованного волнами. По возвращении домой я раскладывала их по книжным полкам в своем кабинете. Когда я их беру в руку сегодня, мне кажется, что это выкристаллизовались часы прогулок по берегу в осеннем свете, как превращается в янтарь окаменевшая древесная смола. Я держу в ладони время.
София Холланд, двоюродная сестра и лучшая подруга Эмили, возвращается после каникул, проведенных на море. Бледная кожа чуть подернулась золотистым загаром, но под глазами по-прежнему темные круги, щеки такие же впалые и зрачки блестят. В своем белом платье она поразительно красива.
– Я тебе кое-что привезла, – сообщает она Эмили.
– И что же?
– Угадай.
Эмили закрывает глаза и протягивает руку. София кладет ей в ладонь что-то плоское – это «что-то» легче, чем галька, и почти идеально круглое. Кончиками пальцев Эмили ощупывает предмет, его текстуру – чуть шершавая, как намоченный и затвердевший после высушивания бархат, и поверхность – выпуклая с одной стороны, с почти неощутимыми зазубринами и выемками.
– Не знаю, – говорит она, открывая глаза.
– Это песочный доллар.
На выпуклой поверхности Эмили видит цветок с пятью лепестками, а может, это выгравированная в известняке звезда.
– Это ракушка?
– Морской еж. С цветком и без колючек.
– Он живой?
Эмили прикладывает его к уху, стараясь расслышать, как бьется сердце.
– Не знаю. Может, и живой.
– У меня тоже кое-что для тебя есть, – шепчет Эмили.
Она достает из кармана маленькую, сложенную вдвое картонку, куда приклеила свое самое ценное сокровище: цветок клевера с четырьмя лепестками.
– Говорят, это приносит удачу.
София важно кивает головой.
Этим вечером под подушкой Эмили сжимает в ладони песочный доллар. Она засыпает, и ей снится страна, где он служит разменной монетой, и чудесные сокровища, которые на нее можно приобрести: крик птицы-пересмешника, первый снег, никогда не проливающиеся чернила, дополнительные дни жизни.
Брат и сестра склонились над географическими картами. Одним щелчком пальцев они переправляются через реки и перепрыгивают через границы. Это единственный вид путешествий, о которых мечтает Эмили. На некоторых страницах атласа неведомые страны, на других она видит знакомые названия.
– Смотри, чтобы добраться из Амхерста в Бостон, – объясняет Остин Эмили, – надо проехать Спрингфилд, Лестер, Вустер, Линден, Уолтем.
Эмили скользит пальцем по карте, вслух произнося названия городов.
– А вот этого, – говорит Остин, показывая Линден, – на самом деле нет.
Эмили недоуменно поднимает глаза. Название города напечатано такими же буквами, как и другие, карты не врут.
– Он существует только на карте, – уточняет Остин. – Я точно знаю, двадцать раз проезжал. Там только какой-то лесок и поля кукурузы. Даже хижины нет.