Гас замечает:
— У этих охранников есть дети.
Судя по его виду, мне не кажется, что он сейчас глубоко симпатизирует Мэнди.
Я вмешиваюсь:
— Нам нужна информация, и мы должны ее передать полиции. Мы все должны заняться взломами. Я могу забраться в файлы «Секьюр-Ай-Ти».
Гас все еще не в духе. Он не может выбросить охранников из головы.
— Ты хочешь сказать, что компания, выпустившая в продажу эту запись, пойдет на любые расходы, чтобы помочь их семьям?
Таг спрашивает:
— А что нам надо взламывать?
Я вижу, этот улавливает суть.
— Они или купили эти костюмы, или украли их. В любом случае существует или протокол сделки, или рапорт. Производитель…
Вот так. Я запинаюсь. Мне гадко, мне по-настоящему гадко. Но отчаяние прийти не успевает, я вспоминаю название:
— «Экс-О-сейф» [116]. «Экс-О-сейф лимитед». Это в Портленде.
Тут встревает Мэнди:
— Лично я в первую голову забочусь о своем бизнесе, так что у меня есть кое-какие деньги. Понадобится время. — Неожиданно она опускает глаза и добавляет, понизив голос: — Может быть, я смогу взглянуть, что за ребята входят в эти команды. Согласны?
Наверное, это самый откровенный намек на извинение, на какой способна Мэнди. Ведь перед ней никто и никогда не извинялся.
— Не слишком надейся, — бросает она мне и выходит.
Я поднимаюсь и иду звонить Бесси.
— Как дела, малыш?
Ласково и рассеянно она произносит:
— А-а, Большой Папа.
Она хочет, чтобы ее голос звучал так, будто все осталось в прошлом — пересадка кожи и прочее. Но это невозможно, все случившееся никогда не уйдет в прошлое. Чувствуется, что она уверена в себе, она все понимает, и я боюсь. Боюсь, что беда сделает ее робкой — а ведь прежде она была такой прямой и открытой.
Только одно я в состоянии сказать:
— Малыш, мне так жаль! Но послушай, ты же Брюстер. Тебя ничто не выбьет из седла. Ради тебя мы доберемся до него, малыш, — обещаю я.
Я опять достаю свой транскодер, что оказывается более тонкой задачей, нежели убрать его. Снова беру очки и направляюсь в комнату Джаззы, так как намереваюсь воспользоваться для взлома его станцией. Никогда не следует менять место, откуда вы уже производили взлом. Я прохожу в его комнату, но его там нет. Я оставляю приглушенный свет, притворяясь, будто загружаю в машину свою программу, посвященную профессиональному гольфу. Деньги начинают перетекать на мой счет, только на сей раз из другого источника.
Через какое-то время я задаюсь вопросом: где же Джазза?
Я возвращаюсь в бар. Членов моей команды там уже нет. И Джаззы тоже. Господи, опять он куда-то убрел!
Я уже беспокоюсь; включаю его терминал, чтобы проследить местонахождение его браслета. Браслет выдает сигналы. Они исходят из душевой. Но душем никто не пользуется.
В нашем возрасте в подкорке неизменно сидит мысль: кто следующий? И мне кажется, что в этот раз следующим может оказаться Джазза. Я почти что вижу, как он скорчился на полу. Так что я иду в душевую, а в груди у меня как будто сжимается кулак. Я включаю свет. Джаззы все-таки нет.
Только его браслет на полу душевой.
Проклятие! Я нажимаю на кнопку звонка. Мне кажется, что проходят годы. Их эксперименты показывают, что нам всегда кажется, будто каждая секунда продолжается дольше, чем на самом деле. Наш мозг все время что-то предвидит. Он начинает отсчет времени от мысли, а не от увиденного. Поэтому я припадаю к кнопке звонка, повторяя про себя: «Давай же, давай!»
Мне вспоминаются все случаи, когда я проверял аппарат Джаззы, прежде чем отправиться спать. Аппарат говорит: Джазза в порядке и в безопасности, он в своей постели или наслаждается душем.
А раньше он так поступал? Это же Альцгеймер, они уходят, они пытаются купить мороженое посреди ночи где-нибудь на городской окраине или берут с собой пару телефонных справочников и направляются в аэропорт. Они не ориентируются, они чувствуют себя загнанными в ловушку, порой теряются и прут напролом. Они исчезают, а вам оставляют тревогу, горе и надежду — все вместе.
— Не беспокойтесь, мистер Брюстер, — говорит Мальчишка. — Мы найдем его.
И вот я вижу их там, на газоне, с фонариками. Едва заметная тень мысли щекочет меня: артиллерия отключена. Свет пляшет среди деревьев. Кирпичи подсвечиваются снизу, как маски в Хэллоуин.
Ничего.
Я тащусь в кровать, калибраторы впиваются в мои колени, скребут кожу, а я стар и не могу спать. Здесь, в Счастливой ферме, у меня нет даже возможности следить за отблесками автомобильных фар на потолке. Есть только стены, да еще то, что ожидает впереди, ночью. То, что уже ближе.