КАЖДУЮ СРЕДУ! НОЧЬ В АЗИИ! ЖЕНЩИНЫ С ОБНАЖЕННОЙ ГРУДЬЮ В БОРЬБЕ СУМО! АЗИАТСКОЕ ПИВО, СУШИ И ЭКЗОТИЧЕСКИЕ ПРОДУКТЫ!
ПОЛНОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ. БОРЬБА ЗА НЕФТЬ. Среда, 20-е февраля
– И как же ты назовешь это время?
Голос Таффи звучал отчужденно и раздраженно. В своем свободном зеленом костюме он походил на надменного норманнского аббата. Он вышел из тени синагоги на Принслет-стрит, скользнул в старинный шепчущий Дом гугенотов и закрыл за собой раздвигающиеся двери.
Джерри был в ярости:
– Ты представляешь себе, сколько нужно предпринять обходных маневров, чтобы добраться из Манчестера…
Патологоанатом министерства внутренних дел терпеть не мог технических подробностей. Он прошелестел мимо гостя и поднялся на хоры по прогнившим деревянным ступеням, освещая себе путь старым велосипедным фонариком. Скрип и потрескивание досок отзывались эхом – крики давно умерших людей, обнаженных теней, скрежет и стон распиливаемых костей.
– Боль, Господи. – Таффи очнулся. С привычно решительным видом он раскрыл чемоданчик, достал оттуда перчатки и натянул их. – Однажды патологоанатом…
Он – все, что осталось от министерства внутренних дел. Скоро он выйдет в отставку и уедет в Сент-Леонардс-он-Си; у него есть договор аренды небольшой местной кондитерской и табачной лавки. Его жена не одобряла идею открытия букинистического отдела и даже чего-то вроде библиотеки, где обычно пользуются спросом видеокассеты. Она уже отвергла разработанную им серьезную, в духе Морриса [56], схему налаживания доставки газет. Он как-то сказал Джерри: «Бывает, ее отталкивает моя ностальгия. Должен признаться, это не лучшая сторона моей натуры».
Неожиданно Таффи почесал щеку. Он был дьявольски гладко выбрит. Римский патриций, вождь ирокезов. Бенедиктинец-реформатор. Пуританин вроде Мильтона [57], отличающийся беспринципным любопытством. Его суровые очки блестят в свете раннего утра, пронизывая слой пыли.
– Вот здесь они проводили операции, – сказал Таффи. – Естественно, без наркоза. Быстрота плюс немного удачи. А вот тут стояли ткацкие станки. – Он прислушался. – Чей-то голос?
– Гас Элен, – ответил Джерри, – а может, Джордж Формби.
Слезы дождевыми струями текли по его щекам.
Чистое, сентиментальное сопрано, слишком похожее на Герти Лоуренс, чтобы звучать в настоящем мюзик-холле, пропело куплет, исполненный бодрой насмешки.
Конечно же, это была Уна. Одетая на манер красотки из Уэст-Энда, она поджидала их под навесом. Под мышкой – старое широкое пальто, в другой руке зажат мундштук с тлеющей «Житан».
– Никто не помнит старые добрые времена, – проговорила она. – За убийствами и злодеяниями стоят большие деньги. Потому-то «Суини Тодд» всегда шел успешнее, чем «Нелл со Старой Друри» [58]. Во всяком случае, в провинции.
Она элегантной походкой приблизилась к Джерри и обняла его – Уна лишь немного уступала ему в росте.
– Ах, я даже не знаю о тебе ничего! Милый маленький дрочила! – Вспомнив о правилах приличия, она сделала шаг назад. – Простите, полковник Синклер. Боюсь, как всегда, дела.
Синклер презирал подобного рода формальности. По ним он судил о людях.
– Не стоит. Честное слово, – твердо сказал он тоном энергичного епископа, для которого правда превыше всего.
– Шолом, – сказал Джерри. – Шолом. Шолом.
Уна улыбнулась:
– Никак, ты теперь по три раза повторяешь? – Она приподняла шляпу, чтобы скрыть смятение.
– Боль. – Синклер дотронулся языком до доживающего последние дни зуба. – Это сделает боль.
Изнутри скрипящего строения, из-за ненадежных досок неожиданно донеслись звуки молитвы, отдаленное пение хора.
– Дом с привидениями, – сказала Уна. – Призраков здесь как в аду.
– Боль, – твердо повторил Синклер.
Джерри поспешно взглянул на запыленное оконное стекло и испытал облегчение, когда увидел свое отражение.
– Просто удивительно, как ни одно из них не разбилось, – заметил он. – Как ты думаешь, они на такое и были рассчитаны?
Синклер посмотрел на часы.
– Полагаю, я много сделал уже тем, что явился сюда. Мне нужно посоветоваться с одним человеком насчет купола. Так что я лучше поеду.
– Такси? – Уна достала сотовый телефон.
Синклер покачал головой.
– Я приехал на своей машине.
Джерри чувствовал нарастающую тревогу.
– По-моему, будет лучше, если мы все уйдем отсюда. Ты как? – Он с некоторым неудовольствием посмотрел на свои руки и ноги и вздрогнул при виде пятен крови. – Подальше отсюда, к чертовой матери!
Уна вздохнула:
– Наверное, мы не имеем права просить, чтобы вы нас подвезли в таком состоянии?
Патологоанатом пожал плечами:
– Не волнуйтесь, у меня в багажнике остался старый полиэтилен.
9
Когда я дождусь, чтобы меня назвали мужчиной?
НАЧИНАЕТСЯ СЕГОДНЯ. Номер первый из большой подборки историй о человеке номер один на северозападной границе Индии – ВОЛКЕ КАБУЛА.
Афганцы, пуштуны, курды, африды и все разбойники из Белуджинстана [59], с берегов Аравийского моря вплоть до Кашмира и границ запретного Тибета живут в страхе перед Волком Кабула, человеком, который способен подчинить или разбить их.
Разумеется, общество, подвергающее наказаниям тех, кто не верит в его совершенство, не способно прогрессировать. Однако при этом его агрессивность будет нарастать, несмотря на то что оно неизбежно разлагается изнутри.
Избави меня, Аллах, от всяческой уверенности.
Князь Лобковитц изо всех сил пытался исполнять свои обязанности, но паралич все сильнее сковывал его. Он прижимал руки к бокам, стараясь унять дрожь. Он утверждал, что что-то не так. Он был несколько выбит из ритма. Прежде ему не доводилось такое испытывать.
– Если время, монсиньор Корнелиус, это поле, а пространство – не более чем одно из измерений времени, то те немногие измерения, которые мы в состоянии осмыслить, несомненно, суть доказательства скудости воображения, а не нашего хваленого Прометеева дара, разве не так?
Джерри Корнелиус уже начинал сожалеть о своем возвращении к религии. Он всегда знал, что в его плане бегства есть слабое место. Но князь Лобковитц – его единственный абсолютно надежный союзник. Возможно, миссис Перссон действует честно, но нельзя быть полностью уверенным в разработанном ею стратегическом плане. Случалось так, что госпожа Удача была его единственной надеждой. Как бы ни легли карты, они складываются в домики.
Долговременная память Джерри начала улучшаться. Ему вспомнились медресе Каира и Марракеша [60], золотые купола, годы медитаций в уединенных пристанищах Ума и Кадиса. И все для того, чтобы сделать еще несколько шагов в беспорядочной Пляске Времени. Миссис Перссон хорошо. А он обделен умственной дисциплиной. Он дорого заплатил, но ему недостало способностей, чтобы следовать за ней, поскольку она превосходит его одаренностью. И он продолжает платить.
– «Я прожил жизнь, мне кажется порой…»
– Не при дамах, – предупредил Лобковитц, не выносивший грубости.
56
Моррис Герберт Стэнли (1888–1965) – один из лидеров Лейбористской партии Великобритании.
57
Великий английский поэт Джон Мильтон (1608–1674) был убежденным пуританином и сторонником республиканского государственного строя.
59
Белуджистан – историческая область на юго-западе Иранского нагорья. На протяжении XIX – 1-й половины XX вв. территория Белуджистана была поделена между Ираном и Пакистаном.