— Вставай, паря! Сейчас будем швартоваться! — сказал он, стараясь удержаться на ногах.
Нас так немилосердно трясло, что ходить и вправду становилось тяжело. Даже для такого опытного воздухоплавателя, как Унго.
— Держись за стены! — посоветовал седой матрос. — Трясёт страшно! Придётся нам переждать денёк в этом сраном Экори!
Мы поднялись на палубу, где грозно ревел и завывал ветер. Стена бури придвинулась совсем близко, всё продолжая смещаться, но теперь мы были чуть ниже — практически в облаках. Впрочем, теперь облака были и сверху, и снизу — вообще везде. Неподалёку я заметил ту самую скалу, про которую мне говорили — каменный утёс. Именно туда сейчас и стремился добраться «Пап-ти».
Сложно было разглядеть сквозь струи дождя хоть какие-то подробности… Лишь одинокие огоньки намекали на то, что на скале находится какое-то поселение.
— Сейчас держись за канат — тряхнёт сильно! — посоветовал Унго.
Несколько матросов суетились на палубе, к чему-то готовясь. А я всё никак не мог понять, что происходит. Откуда-то снизу бил красный луч света — по всей видимости, из рубки. Похоже, капитан, которого мне так и не довелось увидеть, подавал сигнал на скалу. Матросы запалили несколько фонарей с красными стёклами. Двое полезли по канатам, а двое встали рядом. Ещё трое застыли поодаль. Вдалеке раздался какой-то скрип, хлопок — и тишина… И только ветер продолжал зловеще завывать вокруг.
А потом из темноты на палубу прилетело огромное копьё — или даже гарпун. Метров шести длиной, толстое, с зубчатым наконечником, заточенным до блеска — а с другой его стороны тянулся толстый канат. Гарпун ударил в палубу, вбивая зубья в доски, канат ощутимо натянулся, и нас сильно тряхнуло. Матросы принялись привязывать к гарпуну канаты «Пап-ти», а тот страшно трещал и скрипел, постепенно освобождаясь из плена древесины. Прежде чем его вырвало и унесло, к кольцам на древке успели прицепить два десятка швартовых канатов — и через минуту «Пап-ти» снова тряхнуло, потянув в сторону скалы.
— Ну вот и всё! — Унго хлопнул меня по плечу. — Рад был познакомиться с тобой, паря! И удаче тебе на скале, особенно на этой! Пойдём, сейчас спустят трап. А нам тут ещё настил чинить…
Унго оказался прав. Корабль причалил очень быстро, и по трапу я сошёл на деревянный помост. Оттуда меня какой-то мужчина проводил вниз по лестнице и завёл в небольшое здание, которое оказалось гостиницей. В ней мне выделили крохотную каморку — как сказали, на неделю — а ещё выдали кусок хлеба и сыра и отправили спать.
А я всё никак не мог уснуть… Мне вспоминались валы облаков и бесстрашные мэлоннели, летящие в ореоле золотистых искр в бурю. Зря, наверно, вспоминались. С моим невезением, если верить рассказанному Ларой, я ещё нескоро смогу их увидеть. Уже там, в гостинице на скале, на меня накатила обида, чувство бессилия, злость… Захотелось вернуться на «Пап-ти» и попросить взять меня с собой. И я даже почти решился, но под утро уснул. А когда проснулся, корабля уже не было — он улетел…
Глава 4
В которой каким-то чудом умещается сразу много месяцев — и ещё один день, когда и началась моя необыкновенная история.
Это — Экори. Местные называют это место Туманной Жопой Мира. Даже те, кто тут родился и прожил всю жизнь… То есть, даже у самых-пресамых местных жителей никакого патриотизма нет. Скала, на которой расположен посёлок — из новоосвоенных, да, к тому же, ещё и крошечная. Всё, чем она приглянулась поселенцам — это наличие своего источника питьевой воды, высокие альпийские луга на уровне туч, где растёт много-много молосы, а ещё тем, что неподалёку есть пара скал с небогатыми залежами железной руды. Если бы не всё это, то граница освоенных человечеством земель пролегала бы значительно дальше отсюда — и ближе к цивилизации.
Я уже сто раз пожалел, что послушался голоса из шара и остался здесь… Начать надо бы с того, что я очень долго искал работу. Казалось бы, дело-то плёвое — начать и закончить. К тому же, у местных ещё и вечный дефицит толковых работников. Вот только беда в том, что я, подобрыш с двадцать третьих яслей, у местных толковым не считаюсь. Бесполезный, криворукий, глупый, тугодум — вот это всё я. Чудо, что за один местный месяц я работу всё-таки нашёл — грузчиком. Ирония из ироний, честное слово… Я снова был грузчиком!.. Я до смерти работал грузчиком — и послеработаю грузчиком. Фант, ты неисправим!..