Прогулки по Лондону навели меня на размышления о людях, которые когда-то здесь жили, и о том, что они оставили после себя. Мегаполис, который я исследовал, — пример величайшего социального эксперимента в истории человечества, люди начали селиться на берегу Темзы почти 2 тысячи лет назад. При этом изучение прошлого заставляло меня обращать внимание на современный город в надежде разобраться в том, как он «работает», в чем состоит его гений. Довольно быстро я понял, что история как таковая не позволяет ответить на этот вопрос, что мне необходимо воспринимать город по-новому, разными способами, выходящими далеко за пределы архивов и библиотек. Кроме того, я понял: пока я исследую город, он меняет меня самого.
Анатомия города — один из самых спорных вопросов современности. Свое определение города предлагали также мыслители, архитекторы, ученые и политики прошлого. По мнению одних, ДНК города следует искать в моменте его сотворения; изучение того, как возникали первые города, позволит выявить важнейшие его характеристики.
Другие считают город материальным образованием, о котором следует судить по его величине, объему и облику. Но возможно, помимо традиционных дефиниций существует подход, лучше отражающий его динамику. Мы наблюдаем величайшую миграцию в истории — в ближайшие десятилетия миллиарды сельских жителей переберутся в города, — мы обладаем техническими средствами, позволяющими собирать и анализировать беспрецедентные массивы данных о городском мире, однако сможем ли мы еще раз изменить свое восприятие мегаполиса?
Возьмем для примера два города, которые во многом можно считать противоположностью друг другу, — испанскую Барселону и техасский Хьюстон. Барселона была основана много веков назад и кардинально преобразилась в последние десятилетия после долгого небрежения; Хьюстон — молодой мегаполис, самая динамичная городская агломерация Америки. Контраст между ними показывает, как трудно определить, что же такое современный город, что гарантирует его успешное развитие, каким образом мы можем познавать, планировать и совершенствовать городскую среду.
В 1970-х годах, после завершения франкистской диктатуры, Барселона оказалась в отчаянном положении: древний центр города находился в запустении, а пригороды хаотично разрастались во всех направлениях. Новый мэр-социалист Паскуаль Марагаль, избранный на этот пост в 1982 году, хотел вернуть ей прежний блеск, но возможностей у него было мало: средневековое «ядро» Барселоны нужно было сохранить, а море на юге и горы на северо-востоке мешали расширять территорию. Нужно было создать из старого города новый, и, когда Барселона получила право принимать Олимпиаду 1992 года, под руководством градостроителя Жоана Бускетса началось ее обновление.
Бускетс считал, что при разработке планов надо не навязывать городу радикально новую концепцию, а акцентировать уже существующие особенности Барселоны — если плотность застройки высока, ее следует еще повысить, а центр — сделать привлекательным для людей. По сути, Барселону вынудили «съежиться», чтобы она стала «живее». Большое внимание уделялось возрождению общественных и культурных пространств города, особенно Рамблас — длинной улицы, протянувшейся сквозь город от Готического квартала до площади Каталонии, построенной в XIX веке. Долгое время эта улица считалась опасной, и люди старались ее избегать, но затем ее благоустроили, превратили в пешеходную зону, установили многочисленные киоски — и она стала излюбленным променадом как местных жителей, так и приезжих. Сегодня Барселона — один из самых интересных городов Европы, а ее возрождение стало для многих других городов образцом коренного изменения судьбы мегаполиса.
Хьюстон, напротив, развивается, разрастаясь вширь во всех направлениях; за последние десять лет более миллиона человек нашли себе новый дом на 5 тысячах квадратных километров пригородов. Это пример миграции в «солнечный пояс», меняющей облик Америки: исхода представителей среднего класса с севера на теплый юг. По прогнозам ученых, число тех, кто переберется в Хьюстон между 2000 и 2030 годами, составит до 80% всех переселенцев в Америке за это время, в результате чего население города увеличится вдвое — с 2,1 до 5 миллионов. Почему же так много людей хотят там жить?
Согласно расчетам гарвардского экономиста Эда Глезера, среднестатистическая семья среднего класса зарабатывает в Хьюстоне меньше, чем на Манхэттене или в Сан-Франциско, но качество жизни в этом городе намного выше: жилье стоит дешевле, налоги ниже, образование и инфраструктура хорошо развиты, и ежедневные поездки между домом и работой не так утомительны. В результате, как это ни покажется удивительным, техасцы на 58% состоятельнее, чем ньюйоркцы, и живут они в тихих пригородах с небольшим уровнем преступности, спокойной атмосферой и стабильным климатом. Что здесь может не понравиться? Для многих вышеописанное — формула идеальных условий жизни. Поэтому, несмотря на общий экономический спад, рост Хьюстона будет продолжаться.