Сказал бы о том, что глиняные дома (не в пример кирпичным) — отрадно прохладные летом и тёплые зимой, да боюсь упреков в ретроградстве. А если бы проигнорировал эту боязнь, то добавил бы, что турлучный дом моей бабушки служил ей верой и правдой 70 лет (и был снесён не из–за ветхости, а потому что «вышел из моды», стал непрестижным), в то время как нормативный срок «хрущёвок» — всего лишь 25 лет.
Сказал бы ещё и о том, что строительство саманных домов и дешевле, и предпочтительнее с экологической точки зрения (фото 24), да не хочется «подставиться» под вопрос: «А сам–то в каком доме живешь?». Потому что пока — увы! — не в саманном. Хотя — ещё не вечер! «Школа потураючого землеробства» в деревеньке Отрадное будет, по нашим с В. Б. Фалилеевым планам, именно саманной, крытой тростником. А электричество и тепло, скорее всего, будет добывать «ветряк»!
24. Строительство саманного дома в поместье Ясная Даль
Лестные слова в адрес саманных домов говорятся не ради них самих, а для того, чтобы показать, что при запахивании соломистого навоза происходит нечто похожее на то, что делается на толоке. И тщетно ждёт пахарь почву, которую не пришлось бы «сокирою бити». Глей и глина, содержащиеся в почве в ощутимых количествах, хорошо перемешиваются при пахоте с соломистым навозом, и остаётся подождать, когда на вспаханную почву прольётся дождь. А когда она подсохнет — пожалуйста, вырубайте, если угодно, «саманные» блоки. Только оставьте при себе мысли об успешном огородничестве на этой делянке.
Чудеса твои, Господи! Неужели не видно пахарям, что по разные стороны забора — перед двором во время толоки и в огороде при запахивании соломистого навоза — идут физически идентичные процессы?
А вот ещё два приёма успешного «бетонирования» почвы. Нередко по почве перед пахотой расстилается солома(!). Органическое удобрение, дескать. Ещё чаще можно увидеть, как запахивается осенью припустившийся в рост сидерат. Вместо того, чтобы, в крайнем случае, мелко заделать сидерат в почву и обеспечить тем самым разложение органики в комфортных аэробных условиях.
Сходство пахоты с суетой во время толоки должно было бросаться в глаза (прошедшее время я употребляю потому, что толока ушла в прошлое, а лучше бы это сделала пахота). Но, увы, не бросалось и не бросается. Идёшь глубокой осенью мимо бывшего картофельного поля — и не налюбуешься изумрудным ячменем или голубоватой фацелией. А назавтра — ввек бы глаза не видели! Знать, хозяин, сам того не ведая, готовится к толоке: вспахал поле, тщательно перемешал солому, глей и наполнитель. Осталось только дождичка дождаться. И созвать друзей и соседей на «Несе Галя воду…».
Пахоте–перекопке можно попенять ещё и за то, что этот процесс требует больших затрат энергии и уж никак не укрепляет здоровье копача. Но ладно бы к выгоде — а то ведь во вред (да ещё какой!) огороду.
Любопытную историю рассказывает В. Г. Короленко в очерке «Марусина заимка», написанном под впечатлением от вынужденного пребывания писателя в Якутии (на этот очерк обратил моё внимание старинный друг В. Т. Гридчина, страстный библиофил М. В. Першин).
В царское время каторжане, отбыв срок, становились поселенцами. Они получали наделы, и должны были жить и кормиться с этих наделов до тех пор, пока «сверху» их судьбой не распорядятся иначе. И вот один из героев очерка, бывший каторжник Тимоха принялся пахать участок, выделенный ему наслегом (якутским посёлком). Вечером того же дня Тимоху вызвали на муняк (сходку) к тойонше (вдове вождя, родовича). Там собрался весь посёлок, и тойонша предъявила Тимохе обвинение. Далее — по тексту очерка (с несущественными купюрами):
«— Ты, говорит, нюча (русский), чего это делать задумал?
— Ну, мол, известно чего: землю пашу. Значит, я ей говорю по–своему, по–русски, а старик якут переводит.
— Не моги, говорит, ты этого делать. Землю, говорит, мы тебе отвели для божьего дела: коси, что бог сам на ней уродит, а портить не моги.
— Это, я говорю, вы вполне неправильно объясняете, потому как Бог велел трудиться.
— Трудись, говорит. Мы тоже, говорит, без труда не живём. Когда уже так, то согласнее мы тебе дать корову и другую с бычком, значит, для разводу. Коси сено, корми скотину, пользовайся молоком и говядиной. Только греха, говорит, у нас этого не заводи.