Очевидно, что эти признаки, как и те, что «подметили» уж и жаба, не привязаны к размерам огорода — они актуальны для любой площади. Вместе с тем, они являются характеристическими — типичными именно для природосообразного огорода и не свойственными конвенциальному огороду.
Благоденствующий биоценоз
Природосообразное хозяйствование на земле надо понимать как организацию буйных «джунглей» в огороде, как создание и поддержание естественного биоценоза. Имеется в виду, что надо опекать всю совокупность микроорганизмов, растений, животных (и людей!), живущих в саду–огороде, со всеми их отношениями между собой, а не отдельно — картошку, отдельно — капусту, отдельно — подсолнухи и т. п.
Речь идёт не о философском представлении о цельности и взаимосвязанности мира — оно есть у каждого садовода и огородника, — а о переводе этого представления на «инструментальный» уровень. Именно обеспечение максимально комфортных условий для биоценоза, т. е. для всего живого в огороде (себя самого тоже грех забывать), является важнейшим «инструментом» создания природосообразного огорода. А умелый и продуманный подбор растений для «джунглей» даёт в качестве «побочного продукта» всё то, ради чего и «городится» огород. Именно так надо понимать назначение огорода. Сад–огород — это место, где мы проводим лучшие часы, а не рудник, в котором, «не постояв за ценой», тяжким трудом добываются «полезные ископаемые» — овощи и фрукты.
Много факторов способствовало такому пониманию природосообразного сада–огорода, такому проникновению в его суть.
Я уже говорил о бесценном общении с Юлием Фишманом — из отведённых нам судьбою «общих» 35 лет едва ли не половину мы проговорили о деяниях, которые завели земледелие в тупик, и о путях выхода из него.
Много дало мне то, что я сдружился с Н. И. Курдюмовым. Не в пример мне, Ник толерантен, прагматичен, и это даёт больший эффект в нашем общем деле популяризации альтернативного земледелия, чем мои категоричность и ригоризм. Под влиянием Ника я стал чуточку терпимее, хотелось бы сказать — мудрее (если бы такую нескромность стерпела бумага). Впрочем, я ведь имел в виду «с кем поведёшься…» (фото 34).
34. С Н. И. Курдюмовым — «в степи под Херсоном, где вольные травы…»
Поразило меня понимание проблем земледелия В. Т. Гридчиным — я привычно, будто так и надо, смотрю на Виталия снизу вверх. И не потому, что он высок, а потому, что — глубок.
Общаясь с В. И. Ляшенко, я тихо завидую, как разговаривает Валя с «земелькой», с растениями и животными. И — «наука идёт не в лес, а в голову».
Не могу найти подходящего слова для воздействия, которое произвела на меня встреча с двумя учёными, двумя Олегами: О. А. Войновым — главным инженером–почвоведом Николаевского проектно–технологического центра «Облгосплодородие» и О. В. Тархановым — директором Башкирского Центра переработки органики. Пожалуй, подарок судьбы — лучше не придумаешь.
Вроде бы в исследованиях усвоения солнечной радиации биоценозами и опытах, легших в основу диссертации Олега Войнова, нет ничего такого уж нового и неожиданного для меня — по крайней мере, на качественном уровне. Вроде бы всё это в голове давно бурлило и пенилось, но под влиянием встречи с Олегом Анатольевичем улеглось, разошлось по своим нишам, перешло из подсознания в сознание. Мне, математику, явно недоставало, например, тех количественных оценок, к которым пришёл Олег. В следующей части книги я с удовольствием расскажу о его работах подробнее.
Да и то, о чём мы говорили с Олегом Тархановым, казалось бы, мне — не в диковинку. Но по–настоящему «дошло» лишь после встречи с Олегом Владимировичем. Мы съедаем всего 5% мирового объёма продукции растениеводства, ещё 5% идут на технические нужды — остальные же 90% скармливаются скоту и птице. Потом 80% становятся «отходами» — навозом и практически полностью исключаются из кругооборота органики — основы жизни на Земле (нельзя же всерьёз говорить о тех жалких тележках навоза, что оказываются на дачах «за бутылку», или о тех десятках тележек, что вывозятся на поля, прилегающие к фермам). Эти колоссальные объёмы «реквизиции», будучи возвращёнными земле подходящим безопасным способом, могли бы стать побудителем невиданного взрыва плодородия, а могут — косвенно — привести к войне за передел стремительно тающего материка «Плодородная земля». Войне, победителей в которой не будет.
И уж никак не переоценить «ударное» влияние на меня всего того, что видел в Альпах, в поместье Krameterhof. То, как Зепп Хольцер исключительно силой мысли управляет своим поместьем — невообразимо. Уму непостижимо, как он вросся в природу, как чувствует единство всех природных процессов, как видит всё — и в целом, и в деталях — подчас под непостижимым ракурсом. Ни одного, ни малюсенького шага против природы, и потому — её властелин. Если бы Хольцер был современником Роджера Бэкона, то к своему изумительному афоризму «природой рулят её рулями» Бэкон добавил бы «…как Хольцер».