Но вклад муравьев в благоденствие биоценоза не исчерпывается помощью в защите от тлей. Намного важнее то, что они исправно несут службу санитаров. Они как бы «хоронят» всех павших жильцов огорода — стаскивают их разделанные туши в муравейник. Если бы не муравьи, то ходил бы огородник буквально по трупам бабочек, ос, воробьев, жаб, ужей, ежей… Срок жизни многих созданий может исчисляться всего лишь днями и даже минутами, а огороды — чисты! И это — заслуга муравьев!
Растениям над муравейником, действительно, не позавидуешь, но жалкая участь этих немногих растений — мизерная плата за всё то доброе, что делают муравьи для биоценоза!
Если думать о благе огорода в целом, то даже медведку(!) нельзя однозначно отнести к вредителям. Это правда, что заботливая мама–медведка не позволит стеблю, расположенному к югу от гнезда, бросать на него тень. И с тем, что она надгрызает клубни, не поспоришь. Но — медведка всеядна, и это, как говорится, меняет дело. Ест она и растительную, и животную пищу. Причём отдаёт предпочтение, естественно, животной — она сытнее! Идёт себе под поверхностью почвы, встретится вкусный клубенёк — не повезёт клубеньку, а попадётся личинка — той первой не позавидуешь.
А теперь вопрос: «Кто ещё, кроме медведки, способен бороться с личинками майского жука?». Разве лишь крот. Но крот не маневрирует, идёт по огороду, как подводная лодка под океанской гладью, и уничтожает только тех личинок, куколок, червей, букашек, что попадутся ему «под руку». Медведка же гораздо маневреннее, «рыскает» по огороду и может, в отличие от крота, зачистить ощутимую площадь. А нужда в такой зачистке возникает чаще, чем хотелось бы. Пара–другая личинок майского жука может сделать «лысой» большую поляну в клубничных грядках.
Разумеется, речь не о том, чтобы любить медведку, потворствовать ей. Но несколько штук в огороде не помешали бы ему, поддержали бы биологическое равновесие. Если же медведку надо «укротить», то лучшего «регулятора» её численности, чем ящерицы, и искать не надо. Во время встреч в Клубах ОЗ меня часто спрашивают, как я борюсь с медведкой. И я, как последний зануда, рассказываю, почему эта борьба не обязательна, а потом добавляю, что из–за полчища живущих у меня юрких ящериц просто не знаю, есть ли у меня медведки.
Когда мне задают аналогичный вопрос о слизнях, я ссылаюсь на жаб и ужей, о проволочнике — на жужелиц, которых я стараюсь не беспокоить, о слепышах и хомяках — на кота Ширхана, складывающего свой «улов» у порога. И каждый раз рассказываю о беседе с фермером, продававшим картошку и баклажаны на субботнем фермерском рынке в Хартфорде (США). Это было ещё в те годы, когда я был начинающим «органистом».
— Есть ли у вас колорадский жук?
— Конечно.
— А как вы с ним боретесь?
— Зачем же с ним бороться? Если мне, чего доброго, удастся его победить, то лишатся еды и исчезнут те существа, что питаются жуком, и уж тогда он покажет мне «Къюскина мат» (запомнились американцам уроки русского языка от незабвенного Никиты Сергеевича!).
Языковой барьер помешал мне тогда толком уяснить, кто такие «те существа». Мой собеседник, по–видимому, мог иметь в виду кого–то, помимо златоглазок, божьих коровок, богомолов, трихограмм (в садовых центрах Америки продаются их яйца и личинки).
Какая глубина понимания цельности природы, какая трогательная забота о балансе! Фермер готов уступить жуку пяток–десяток процентов листвы баклажанов, чтобы не лишиться всех ста! Не надо напрягаться, чтобы представить себе, как повел бы себя в такой ситуации фермер, нацеленный на сиюминутный успех.
Помню, как оживился зал, когда С. С. Антонец отвечал на вопрос о борьбе с вредителями. Я не могу воспроизвести ответ Семёна Свиридоновича дословно, но смысл его был таков: «Мне–то что до этого? Пусть сами разбираются, кто из них вредитель, а кто хищник». В этом–то и дело: когда биоценоз избавлен от деструктивных пахоты и «химии», о вредителях можно и не думать. Баланс поддерживается самим же балансом. А вот когда земледелец брутально вмешивается в жизнь фауны, у него начинает «болеть голова» от обилия проблем, порождённых разбалансировкой.
До сих пор речь шла о том, как может измениться отношение к отдельным представителям фауны, если «приподняться над грядкой». Нечто похожее можно сказать и о растениях.
Взять, к примеру, лебеду. Хрестоматийный сорняк! Долой его! Ганьба (позор)!