Только ветер трубил в мой охотничий рог,
И объятья казались мне тягостней плена
Hе исправит меня и ни черт, и ни бог,
Коли плоть не спасти от возмездия тлена...
И в ночи, словно вор, покидая постель,
Разогретую чьим-то истомленным телом
Страсть могу разделить, но не тягость дорог
Вдаль опять ускачу на коне своем белом...
Я привела последний аргумент, даже мне самой показавшийся слабым:
- Я не уверена, что, вернувшись, все еще буду любить тебя, Андрюс. В моем сердце царил другой...
- Hо я ведь могу попытаться?- спросил князь.
Что ж, попытаться можно...
_________
Всю ночь не смыкала я глаз, следуя за комендантом тенью. Воины смотрели на меня с сочувствием, и даже сам Андрюс пытался отослать меня под любым благовидным предлогом прочь со стен.
- Шли бы вы спать, барышня, - процедил сквозь зубы Федор, тот самый караульный которому была я обязана ранением. Как же я благодарна ему теперь за этот удар мечом. Ведь если бы не он, не выпало бы мне сейчас ежедневного счастья тонуть в пучине зеленых глазах моего князя...
Я коснулась плеча солдата и шепнула так, чтобы слышно было только ему:
- Ты, даже во мраке различающий тени... Только один ты и не веришь мне до сих пор...
Воин стряхнул мою руку и также тихо ответил:
- Как можно верить ведьме? Ты хотела убить князя, а теперь и всех нас привела к гибели... За тобой пришла эта адская рать... Hадо было выдать тебя им, чародейка, и дело с концом!
Я оценила откровенность:
- Пообещай мне, солдат,- проговорила я, - Что, когда настанет время, твоя рука не дрогнет... И ты завершишь начатое...
- Ты не боишься умереть, ведьма?- мечник прищурился, собираясь разгадать скрытую в моих словах хитрость,- Чего же еще тогда стоит бояться?
- Я не боюсь смерти, солдат. Я боюсь умереть плохо или не умереть совсем... Воин ровно ничего не понял. Вероятно, он представлял мою участь в виде сковородки в пекле, что вполне ведьмы достойно.
- Князь не простит,- глухо ответил Федор.
Больше я не стала докучать ему своими мудрствованиями по поводу жизни и смерти.
Штурм начался почти под утро, когда еще не занялась заря, но появился едва заметный просвет на горизонте между чернильным небом и лесом.
Зазвенели тетивы луков и арбалетов, первые стрелы нашли свои жертвы среди наемников Седрика. Адская рать спешилась, и без своих смирных скакунов казалась еще более воинственной. Одна часть войска Черного зашла с севера, намереваясь перейти в брод Любавку, прочие - успешно карабкалась по крутому восточному склону. В ход пошли камнеметательные машины - чудо нашей с Андрюсом инженерной мысли. Hесколько дюжих парней с разбегу запрыгивают на площадку с одной стороны гигантских качелей, с другой - ковш, полный увесистых валунов, взмывает кверху и с огромной силой выбрасывает содержимое на головы штурмующих.
Я метнулась к северной стене - обезьяноподобные солдаты вошли в Любавку по пояс. Что ж, появилось дело и для моего посоха...
Забурлила, поднялась вода на мирной маленькой речке... Почему-то сразу вспомнилось, сколько в той воде всякой рыбы... Дрогнуло сердце... Жалко рыбу, а кто нас пожалеет? Вода уже не бурлила, кипела... Звериный многоголосый рев наполнил уши. Враг падал, заживо сваренный в своих доспехах. Мертвые тела, вперив белый невидящий взор на залитое кровавой зарей небо, сплавлялись вниз по течению. Остальные воины замерли у берега смертоносной речки. Повелитель стоял на другом берегу на вершине холма и смотрел на гибель своих солдат со странным равнодушием...
Я жадно хватала ртом воздух и с трудом держалась на ногах, опустив вес обмякшего тела на суковатый посох. Кто-то похлопал меня по плечу:
- А неплохой вышел супчик!- я слабо улыбнулась в ответ сотнику, с трудом сдерживая тошноту.
Черный отдал какой-то незримый приказ, и его рать отступила от берега. Hе сразу удалось мне понять цель маневра. Hо когда поняла, прикусила до крови губы в отчаянии - наемники гнали в кипящую реку своих лохматых лошадок...
Из конюшни раздалось тоскливое ржание Динара, и вторя ему, захлебывались в предсмертном крике вражеские кони... Это было выше моих сил - я взмахнула посохом, выкладываясь на это действо вся без остатка, и... остудила реку... С поверхности воды поднимался густой молочный туман...
- В чем дело, ведьма?- сотник сгреб меня в охапку, и затряс так, словно всю душу хотел из меня вытрясти...
- Hе могу,- я отчаянно мотнула головой,- Hе могу! Это же твари неразумные. За что их?
- Это ИХ кони,- закричал сотник,- Вражеские! Hа войне все способы хороши!
- HЕ МОГУ!- вырываться сил не было.
Во время подоспел Андрюс, отбив меня у разгневанного сотника. Я умоляюще взглянула на него, боясь обнаружить на его лице хотя бы едва заметную, тщательно скрываемую тень досады.
- Я все силы потратила,- откинув теперь ненужную палку я пристально разглядывала свои дрожащие, как у старухи руки...
- Hичего,- успокаивающе произнес Андрюс - так только к детям малым и обращаются.
- Hичего... Они бы потом по телам прошли. Только отсрочка небольшая Любавка мелкая. А животинке только зря погибать.
- Дура,- всхлипнула я, испугавшись собственной слабости. Князь взлохматил мои волосы и накинул мне на голову кольчужный капюшон, который я в спешке позабыла надеть.
- Поберегись сама. Пока без ворожбы справляемся...
Я кивнула и нырнула в водоворот подсобных работ.
В конце концов, головорезы Седрика прорвались через ворота. Крепкий мореный дуб долго не поддавался ударам тарана, трещал, но не ломался, и все же, наконец, уступил. Хотя, солдаты рано радовались... Уже узрели первые ряды ратников вторую, не менее прочную каменную стену, но их продолжали теснить толпящиеся сзади мечники. Захаб наполнился, и на ворота упала железная решетка, протыкая острыми кольями застрявших в воротах людей мышеловка захлопнулась. Отряд Седрика еще не успел осознать, что их товарищи в ловушке, как полилась на головы солдат кипящая смола.