— Проходи, сынок, проходи, сними рубашку и умойся, — мягко сказал Рамаджоги.
— Зачем, зачем рубашку снимать? — радостно затараторила Рамамани. — Такая красивая!
Мать подробно расспрашивала сына о его жизни в Сингавараме и о своих родных в Шрикантапураме; Сундарам рассказывал без устали. Описывая дом дяди, он просто захлебывался от восторга! Мягкие кушетки в гостиной, полированный стол в столовой, эмалированная посуда в кухне. Любой предмет казался ему достойным восхваления. Утомленный за день Рамаджоги, задав для приличия пару вопросов, начал задремывать как раз тогда, когда Сундарам дошел до описания судков, в которых ему посылают еду из дома дяди.
— Пять алюминиевых кастрюлек, мама!
— И трех бы хватило, сынок!
— В одной — рис, в другой — тушеные овощи, в третьей — овощной суп, в четвертой — простокваша, а в пятой — не еда, а почтовая бумага.
— Ой, Сундарам! Тебя дядя бумагу есть заставляет?
— Да нет, мама! Это не дядя завел, а Васундарамма.
— Вот странная девушка!
— Да ты не понимаешь, что ли, мама? Это не чистая бумага, а любовные послания!
— О чем же она тебе каждый день пишет-то?
Мать и сын провели за разговорами добрую часть ночи. В восемь часов утра, когда Рамаджоги уже собрался уходить в школу и присел на каменной скамье перед домом, Сундарам вышел чистить зубы. Поглядев на сына пристальным взглядом, Рамаджоги спросил:
— Что это у тебя глаза такие красные, сынок?
— Да разве мне удается поспать при моей работе? — гордо ответил Сундарам. — Едва заснешь, слышишь — повозка стучит… Произведешь досмотр, через полчаса — другая… Так и недосыпаешь…
— Да, да, — радостно закивал Рамаджоги. — Долг превыше всего.
Рамаджоги был доволен. Ганди говорил, что ради служения стране надо забыть о личных интересах, и тогда обретешь высшее счастье. Отрадно сознавать, что молодое поколение следует заветам Ганди: вот и его Сундарам, оказывается, не обсевок в поле — жертвует своим сном для блага страны.
Рамаджоги думал, что сын как следует отоспится в родном доме. Но Сундарам всегда был страстным любителем кино и, отправившись на вечерний сеанс, вернулся в одиннадцать часов, а теперь спал крепким сном. Вот почему проснувшийся среди ночи Рамаджоги не решился будить сына, утомленного беззаветным служением родине.
Все-таки Рамаджоги боялся оставить входную дверь незапертой и рискнул разбудить дочь.
Рамаджоги снимал маленький домик из трех комнат с двумя верандами. Открытая веранда с задней стороны дома служила кухней, а в теплые ночи на ней и спали. Веранда со стороны улицы была застеклена и превращена в комнату; в нее вела дверь из холла. Рамаджоги тихонько потянул на себя эту дверь и прошептал: «Баламма!»
Никто не отозвался. Он открыл дверь и вошел в комнату. Прямо на полу, положив под голову подушку, глубоким сном спала Баламани. У ее изголовья горел масляный светильник; на груди у Баламани лежала раскрытая книга.
— Ох, бедняжка! Читала-читала да и заснула! — вздохнул Рамаджоги.
Баламани третий раз готовилась сдавать экзамены за школьный курс; сессия начиналась послезавтра.
Рамаджоги не понимал, почему некоторые люди совершают бессмысленные поступки. Черные глинистые почвы хороши для хлопка. А на поливных землях растет рис. Кто же станет сажать рис на черной глине, а хлопок — в дельте реки? Если бы такое случалось на свете, то Рамаджоги, может быть, сумел бы понять поведение своего зятя. Сначала, после свадьбы Балы с Мангапати, все было прекрасно. Молодые супруги ходили в кино, гуляли в парке и наслаждались жизнью. Еда, которую готовила Бала, казалась мужу божественной.
Однако вскоре обнаружилось, что выше вкусной еды и нежной женской ласки Мангапати ценит деньги. Он захотел, чтобы жена устроилась на службу и каждый месяц приносила домой сотню-другую рупий. Для этого она должна была сдать экзамены за школьный курс. Мангапати готов был даже сам готовить пищу, предвидя, что жена по вечерам будет падать от усталости после работы. Правда, никаким талантом кулинара Мангапати не обладал. Приготовленную им пищу можно было разве что собакам выбросить. Тем не менее Мангапати довольствовался собственной стряпней и жил один в неубранной пыльной комнате, отослав к родителям жену, которая должна была усердно готовиться к экзаменам. Мангапати вроде как бы дал обет, подобно некоему герою древности, — жить в разлуке с женой до свершения своего заветного желания. Однако сроки исполнения этого желания трудно предугадать, потому что бедная Бала была очень слаба в единоборстве с наукой. Она уже дважды проваливала экзамены.