Тулика подбежала и схватила меня за руку.
— Успокойтесь. Вы неправы. Искусство здесь ни при чем. Это люди виноваты в том, что наша жизнь такова.
Я с удивлением слушал ее.
— Прошло время, когда люди довольствовались созерцанием картин, изображающих обнаженных женщин. Мама говорит, что я — живое прекрасное творение моего отца, именно поэтому ценюсь сейчас дороже его картин. Если своим искусством вы будете служить народу, а не прислуживать богатым, то станете настоящим художником.
Лишь в этот момент я понял, как глуп и ограничен я был до сих пор. Мне хотелось биться головой о стенку.
Но Тулика положила мою голову себе на колени.
Перевод О. Баранниковой.
Содум Джаярам
ОСЛУШНИК
Никто не думал, что Нагабхушан вдруг отважится на такое. Непутевым прослыть легко, а вот чтобы о тебе благая молва шла — это не просто. До сих пор он всегда поступал как положено, хоть бы раз что дурное сотворил.
Когда Бхушану было пять лет, отец сунул ему в руки грифельную доску и мелок[88] для письма и сказал: «Давай, сынок, иди в школу». Бхушан кивнул согласно, взял доску и мелок и пошел в школу. Уроков он не пропускал, кроме как по болезни. Учился прилежно, с озорниками не водился, окурков не подбирал, не проказничал. Учителя хвалили его, в деревне все ставили в пример своим детям. Каждый год он переходил в следующий класс с прекрасными отметками. Но ученье его закончилось пятым классом. Если бы ему позволили учиться дальше, он, пожалуй, смог бы стать и магистром наук. Но у него на роду не это было написано. Написано было добывать себе хлеб насущный, погоняя быков в поле. Варадайе, его отцу, и в голову не пришло учить сына дальше. Самому же Бхушану учиться хотелось. Сдав экзамены за пятый класс, он сказал отцу:
— Поступлю в среднюю школу.
— Нечего! — ответил отец. — Годов мне все больше и больше становится. Я не управлюсь без тебя с хозяйством! Да и живем в достатке — зачем учиться-то?
Это правда. Бхушан — младший в семье; кроме него, еще четверо дочерей. От дочерей отцу какая помощь? Вот Варадайе и не хотелось, чтобы Нагабхушан продолжал ученье.
Услышав ответ отца, Нагабхушан погоревал, наверное, но об учебе больше не заикался.
С того самого дня он знай гнул спину. Делал все — и большую работу, и малую. Даже повзрослев и став настоящим землепашцем, он самовольно ни за что не брался. Дело отца — распоряжаться, дело Нагабхушана — указания выполнять. Поле надо вспахать — он пашет, урожай убирать — он убирает. Не то чтоб он не знал, когда и какую работу по хозяйству следует выполнять. По правде говоря, знал лучше, чем отец. Но слово отца для него было законом.
Он был убежден: что бы ни сказали старшие, как бы они ни поступили — все только на пользу молодым. Поэтому, не спросив отца, он ничего не предпринимал.
Когда Бхушану было восемнадцать лет, он услышал слово «коммунизм». Слово это тогда только-только пришло в их деревню. Коммунисты по деревням организовывали крестьянские союзы, союзы батраков, союзы молодежи. Многочисленные сверстники его один за другим вступали в эти союзы. Выписывали газеты, устраивали собрания, занимались в кружках. Вся деревня всколыхнулась. Вскипела было и у Бхушана кровь. Но отец новых веяний не одобрял. «Тьфу ты, зачем крестьянам с политикой связываться? Это тем, кто бездельем мается, всякие партии нужны», — неприязненно говорил он.
Бхушан рта в ответ не раскрыл — настолько был послушен. Да что говорить! Даже в кино в соседний городок он не ходил, если отец не позволял.
— Что еще за кино! Дрянь, а не кино. Никакой морали. Сядь лучше спокойненько и читай «Махабхарату» или «Рамаяну». Тут тебе и мораль, тут и добродетель, — говорил обычно отец.
После ужина Бхушан раскрывал «Махабхарату» либо «Рамаяну» и громко читал вслух. Понимал он в них немного. Поймет — не поймет, а только читает до тех пор, пока глаза не начинают слипаться.
И вот у этого самого Бхушана почтения к отцу немного убавилось. И все из-за женитьбы. К тому времени ему было уже двадцать два года. Как-то один из родственников, будучи у них в гостях, между прочим спросил, не подыскивают ли парню невесту.
— Чего с этим спешить?! — отрезал отец. Бхушану такой ответ не понравился. Как это «чего спешить»? Он вон какой здоровый, весь силой налит! Ему, главному в доме работнику, то мать, то сестра обед в поле носят. Ну не стыдно ли? И как только отец этого не понимает! Мать и то вступилась за сына: