— Не слушай ты его! — сказала она родственнику. — Дочери уже все замуж повыходили. Одна ведь я, сколько же мне еще дом на себе тащить! Если есть какая-нибудь хорошая девушка на примете, скажи, женим мы его.
Мать в эту минуту в глазах Бхушана была красивей, чем луна в вечернем небе. А на отца он страшно рассердился, но злости своей сразу не показал, а дал ей выход на другой день, когда пришли соседи торговать у них быка. Варадайя заломил немыслимую цену, и покупатели ушли.
— Надо было уступить, куда он годится-то! — раздраженно бросил Бхушан.
— Что он старый или негодный какой — себе в убыток его продавать. Молодой бык, еще лет десять прослужит, — отвечал Варадайя.
— Молодой! С молочными зубками… — съязвил Бхушан.
Такого Варадайя еще не слыхивал. Было это для него как восстание сипаев[89] для англичан. Да и любой бы на его месте встревожился: послушный сын бунтует…
Невесту Бхушану все-таки нашли. Когда Бхушан отправился на смотрины, отец сказал ему:
— Слыхал я, девушка кожей темновата. Но семья, говорят, порядочная, хорошего рода. Сходи погляди. Подумаем.
Что там глядеть — темнокожая девушка, как отец и говорил. Бхушан засомневался: соглашаться или не стоит? Но поразмыслив, он вспомнил отцовские слова, что девушка, мол, из хорошей семьи. И когда отец сказал: «Ну, смотри, Бхушан, как хочешь», он выразил согласие. Согласился и уже считал, что с его женитьбой вопрос решен. Однако дело расстроилось. И в следующий раз — тоже. И еще раз. Какая-нибудь причина да находилась. Красивая девушка, порядочная семья, хорошие традиции, десять тысяч приданого — чтобы все это вместе было, — такого больше не встречалось.
Находились красивые невесты, да приданого за ними столько дать не могли. Что до традиций — это можно было как-нибудь уладить. А вот такое приданое выложить не могли даже родные некрасивых девушек.
Невест подыскивали целых два года. В конце концов он стал опасаться, как бы ему не уподобиться Винаяке[90].
Да и односельчане, то один, то другой, высказывались на этот счет весьма язвительно.
— Жди-жди, женит тебя твой отец! Как в той поговорке: черт деревенский женил одного… — сказала однажды Бхушану Аливелю, жавшая траву на краю его поля. Бхушана даже в жар бросило от такой насмешки.
— Да уж, наверное, раньше женит, чем твой тебя замуж выдаст! — ответил ей Бхушан.
Ответить-то ответил, только тут же пожалел о сказанном, увидев, как, словно от удара, сжалась Аливелю, едва не расплакалась. Ведь девушка все в невестах ходит, хотя выдать ее замуж пытаются уже десять лет.
— Что и говорить, бава[91]! Где ж мне за тобой тянуться! Вы — люди богатые, мы — бедняки, — сказала Аливелю глухо.
Бхушан смутился.
— Да я пошутил, Аливелю. Во всяком деле везение нужно, правда же?
— Поубавить бы жадности к деньгам, глядишь и повезет, — проговорила Аливелю.
Бхушану до этого и в голову не приходило, что препятствие его женитьбе — жадность отца. А вот сказала Аливелю — и он задумался: «Может, оно и вправду так?» Стоял, размышляя.
Аливелю сложила траву в корзину, свернула конец паяты[92] подушечкой на голове, попросила:
— Подними, бава, корзину, я пойду.
Бхушан, очнувшись от раздумий, подошел, помог поднять корзину. Когда Аливелю ставила ее на голову, паята соскользнула. Аливелю, застыдившись, опустила глаза, быстро поправила паяту. И в один миг мир вокруг преобразился, стал иным. Обнаженная женская грудь, и эта стыдливость, и запах поспевающих хлебов в поле — все это было в нем, и было воплощением его красоты.
Ночью Бхушан никак не мог уснуть. Снова и снова слышался ему зов этого нового, иного мира.
На другой день он опять встретил Аливелю, когда вечером, в сумерках, ехал в повозке. Аливелю тащила корзину с травой. Бхушан остановил быков.
— Залезай.
— Зачем? Пешком дойду, — ответила Аливелю.
— Для моих быков ты — невелика тяжесть.
Немного помедлив, Аливелю забралась в повозку. Почти совсем стемнело. Намотав вожжи на перекладину, Бхушан подошел к Аливелю и уселся напротив. Ему хотелось о многом потолковать с ней. Но он не смог вымолвить ни слова. Язык отказывался ему служить, зато неожиданно осмелела нога. Она коснулась ступни Аливелю. Аливелю не протестовала. Он принял это за поощрение. Пальцы его ног полезли выше и выше, принялись щекотать икру…
Аливелю боялась щекотки.
— Ну-ну, бава, это уж слишком! — с упреком сказала она и отодвинулась в сторону, но упрек этот только раззадорил Бхушана. Осмелев, он собрался было перейти в наступление, но тут оказалось, что они уже приехали в деревню. Аливелю слезла с повозки, попросила подать ей корзину.
89
Восстание сипаев (индийских солдат, служивших в британских войсках) — антиколониальное восстание в Индии 1857—1859 гг.
90
Винаяка — в индийской мифологии — сын бога Шивы и его супруги богини Парвати, на всю жизнь оставшийся неженатым.
92
Паята — край сари, перекинутый через плечо и закрывающий грудь. Считается неприличным, если паята не прикрывает грудь женщины.