Вот в таком состоянии духа находился Вирамаллю в тот день, когда он догадался, что Чиннамми передала Лилавати записку от Дипалы Доры. Он решил, что сам бог посылает ему возможность отомстить.
Итак, красотка Лила отправилась в кино на последний вечерний сеанс. Вирамаллю притаился под деревом ним в конце улицы Бондили. Последний сеанс давно уже кончился. Вдруг фонари на улице погасли — Вирамаллю заскрипел зубами. Он знал, как легко под покровом темноты выскользнуть из дому и незамеченным пройти по улице. Ведь раньше Вирамаллю являлся главным действующим лицом в таких ночных сценах и хорошо разбирался, что к чему. Но теперь-то он не был в числе тех счастливчиков, которым выгодна темнота. Вирамаллю чувствовал, что он кругом обманут, и злоба кипела в его груди. Но вот на улице показалась какая-то неясная тень. Она двигалась медленно, осторожно.
Вирамаллю одним прыжком настиг жертву и крепко схватил за край одежды. Она попыталась высвободиться. Одна… две… три минуты молчаливой борьбы. Вирамаллю уже одолевал, но тут послышался звук чьих-то шагов, покашливание. Как камень, пущенный из пращи, Вирамаллю ринулся в темноту и скрылся.
— Кто там? Что случилось? — крикнул Рамаджоги.
— Сари… Ох, мое сари… — раздался стонущий голос.
Рамаджоги подошел ближе и понял, что грабитель снял с женщины сари.
Пышные локоны падали на лоб. Лицо было очень красиво. Нижняя юбка выше колен и коротенькая блузка едва прикрывали тело. Дрожа от холода, женщина безуспешно пыталась закрыть грудь руками. Рамаджоги был потрясен случившимся; снова взглянув на полуобнаженную красавицу, стоявшую посреди улицы глухой ночью, он потупил глаза и бессвязно забормотал:
— Смотрите, что делается! Женщине и по улице пройти нельзя. Вот негодяй-то! В темноте ведь и разглядеть не мог, осел, дорогое ли сари. Обогатиться хочет, раздевая женщин. Ну, да не огорчайтесь же! Идите себе домой!
— Ой, как же я пойду? Я далеко живу…
Вот беда-то, подумал Рамаджоги. Голос у нее такой нежный. Наверное, девушка из хорошей семьи. Если бы близко жила, как-нибудь проскользнула бы. А что, если ее дом далеко? Не может же она идти по улицам города в такой одежде, словно колдунья, направляющаяся купаться к лесному озеру.
Вдруг его осенило: «Вот же мой дом, совсем рядом».
— Подождите, я сейчас вернусь! — вскричал Рамаджоги.
Он оставил дверь незапертой, стучать не пришлось. Все в доме крепко спали. Протянув руку, он снял с вешалки сари. Через мгновение Рамаджоги что было духу бежал обратно, и не менее прытко, чем тот негодяй, который уносил сари. Случается, оказывается, что грабят и ради спасения человека.
Обмотав сари вокруг талии и перебросив конец через плечо, лесная колдунья превратилась в обыкновенную девушку и скрылась в ночи.
Рамаджоги стоял, глядя в ту сторону, где она исчезла. Он с тревогой думал о своем возвращении домой. Скоро рассветет, и обнаружится, что сари пропало.
3
Сиривада еще не проснулась. Около шести часов утра в гостиницах только начали варить кофе для утреннего завтрака. На улицах стали появляться молочники из деревни с металлическими кувшинами да ранние путники, спешащие на остановки автобусов.
Но в доме почтенного Нагарадзу-гару свет зажегся, как только пробило пять часов. Это проснулась хозяйка дома, Наванитамма. Встать на рассвете, сразу принять ванну, а потом полчаса посвятить религиозным размышлениям — так учил ее святой Парадеши из Соракаяпеты. Каждый год Наванитамма ездила в Соракаяпету к своему гуру[27]. Парадеши-гару жил как настоящий аскет; носил только набедренную повязку, с ног до головы посыпал себя пеплом. Ел один раз в день, да и то чуть-чуть — преимущественно сырые овощи и фрукты. Жил в хижине из листьев, спал прямо на земляном полу. Такое отречение от благ цивилизации вызывало интерес у людей, многие приезжали взглянуть на святого аскета. Он давал посетителям советы. Наванитамму каждый раз спрашивал, предается ли она религиозным размышлениям ранним утром. Поэтому Наванитамма очень огорчалась, что ей редко удается точно соблюдать предписания своего гуру. Почти каждый день она обнаруживала, что уже проспала «благоприятный момент»[28]. Если просыпалась рано, то душа и тело противились вставанию, и она не в силах была расстаться с постелью. Иногда упорство побеждало — Наванитамме удавалось проснуться, встать с кровати и принять ванну вовремя. Но когда после этого она сидела в молельне, сон брал свое и она погружалась в дремоту — то ли в религиозное размышление, подобное сну, то ли в сон, подобный религиозному размышлению.
28
По поверью, «благоприятный» или «неблагоприятный момент» пробуждения ото сна определяет, как сложится день.