— Да, помню. Просторный дом с террасой. Ну, Дасу-гару в одной комнате помещается… либо в двух… А остальное помещение можно использовать как «храм размышлений»…
— Ничего себе придумали вы! Все равно, что родную мать в чулане заставить жить! Посудите сами — там пять комнат. В одной Дасу-гару спит. В другой йогой занимается. В третьей — священные книги находятся… Если приходят ученики и паломники, то совсем места нет, повернуться негде…
— В самом деле — совсем места нет! Повернуться негде! Что ж это за обитель! — кажется, искренне согласился Нагарадзу-гару.
Однако у Нагарадзу-гару было совсем другое, давно сложившееся мнение относительно обители, о которой шла речь. Если спросить, какое место в Сириваде можно назвать средоточием райской прохлады[32] и благодатного цветения, то Нагарадзу-гару не замедлил бы с ответом — конечно, «Ананда Матхам», обитель радости. «Ананда Матхам» для Сиривады — как «Счастливая долина Кашмира»[33] для всей Индии. Словно посреди мифологического молочного океана — белые стены, кремовый пол — восседает на широченном мягком матрасе, опершись локтем на круглую подушку, Дасу-гару.
— А на лице-то Дасу-гару — такое просветление, такое умиротворение! Сразу видно, что он великий святой! — умилялись кругом его почитатели, и у Нагарадзу-гару все тело начинало чесаться от раздражения и зависти. Если бы его самого кормили и поили, как Маннару Дасу, то и его лицо светилось бы умиротворением! Но не ему подавался по утрам золотой мед в стеклянном бокале и густой, алый, как кровь, томатный сок, а по вечерам — румяные яблоки! Поест ли муж, не поест ли — Наванитамма об этом мало заботилась, как и другие почитательницы, окружавшие великого святого Сиривады. Да, Нагарадзу-гару преисполнился бы неописуемой радости, если бы Маннару Дасу вдруг посадили в тюрьму — скажем, по обвинению в подделке денег!
Но разве он пойдет на такое! — безнадежно вздыхал Нагарадзу-гару. — Счастливчиком уродился… Жизнь для него — блюдо, полное всяких яств, такое большое, что он посреди этого блюда сидит и до края дотянуться не может. Наслаждается беззаботно… Предположим, Нагарадзу-гару спросили бы: «Кем бы ты хотел возродиться в следующем рождении?», он ответил бы без запинки: «Если мне дано право выбора, я хочу возродиться только в облике Маннару Дасу!»
Нередко Нагарадзу-гару размышлял о том, что, очевидно, великий Брахма имел для людей два вида даров: одним он даровал чины, богатство, положение в высшем обществе, а другим — вволю вкусной еды и беззаботный сон. Нагарадзу-гару получил дары первого вида. Маннару Дасу — второго.
Он сам и Маннару Дасу, оба преуспевшие в жизни, думал Нагарадзу-гару, похожи на людей, связанных очень дальним родством. Между такими родственниками всегда чувствуется какая-то враждебность, иногда дело доходит и до судебных процессов. Тем не менее Нагарадзу-гару и Маннару Дасу приходилось жить в одном городе. Правда, сферой деятельности Нагарадзу-гару был его дом, клуб и городское управление, Маннару Дасу пребывал исключительно в своей обители. Изредка встречаясь на улице, они вежливо скалили зубы и хихикали. У них не было никакого желания сближаться друг с другом, но случилось так, что связующим звеном между ними стала Наванитамма.
— Ну, послушайте же! — немного помолчав, продолжала Наванитамма. — Конечно, построить «храм размышлений» вы один не сможете и несколько человек не смогут. Надо всех вовлечь в это дело, организовав подписку! Что вы на это скажете?
Нагарадзу-гару, задумавшись, пропустил ее слова мимо ушей и откликнулся только на последнюю фразу:
— Что я скажу? Срочно надо за это взяться…
— Ну и прекрасно! Ведь для меня Маннару Дасу учитель и друг…
— Друг? Что еще за дружба? — вскинулся Нагарадзу-гару. Уж таких слов он не мог пропустить по рассеянности. — Дружба с Маннару Дасу? Это что за речи, Наванитам? — спрашивал он, побледнев и выкатив глаза.
— О чем вы говорите? Конечно, он мой учитель, наставник…
У Нагарадзу-гару перехватило дыхание. Кто, как не муж, должен быть наставником жены?
— Наставник? И ты к нему повадилась каждый день ходить за наставлениями?!
— Да полно вам, бабу[34]! Он меня в религии наставляет, мантрам обучает…
— О-хо, мантры! — Нагарадзу-гару не верил, что от чтения мантр плоды манго падают с дерева прямо в рот. — Ну, ладно… — Он постепенно остывал. — Ну, так, значит, насчет подписки… — Нагарадзу-гару решил, как всегда, не перечить жене.
— Что ж, речь ведь идет не о торговле овощами, а об очищении души, о добром деле для следующего возрождения. По полсотни даст каждый из учеников Маннару Дасу!