Чирандживи пытался запирать калитку, но для Читтибабу не составляло никакого труда перескочить через низкую ограду.
Читтибабу — младший брат Дзаладзаммы, которая жила в доме напротив. При звуке имени Дзаладзаммы сердце Чирандживи начинало трепетать. Почему же? Ведь никто не назовет Дзаладзамму особой, наводящей страх. Круглолицая, большеглазая, с маленькими алыми губами, Дзаладзамма была статной молодой женщиной.
Чирандживи не нравилось, как она смотрит на него. Дзаладзамме не надо даже выходить за дверь, чтобы поглядеть на Чирандживи, достаточно отворить окно кухни; и в отсутствие Бхутапати окно кухни всегда было открыто.
Дзаладзамма — вторая жена Бхутапати. По разнице в возрасте между супругами ее можно было счесть и третьей женой.
Бхутапати — не настоящее имя ее мужа, его звали Ченнараюду. Он был санитарным инспектором сиривадского муниципалитета. Все городские уборщики мусора находились в его ведении. Подчиненные санитарного инспектора, грязные с головы до ног, походили на кочегаров или на чернолицых демонов — бхутов, и поэтому Чирандживи именовал мужа Дзаладзаммы Бхутапати — Повелитель демонов. У повелителя злых духов неизбежно должен быть помощник — Брингирити[37]. И он у него был. Семидесятипятилетний толстяк — широченный, как большая корзина. Его штаны и пиджак цвета хаки лоснились от долгой носки, как кожаные. На голове — огромный тюрбан, сползающий до самых бровей. Брингирити являлся в дом Бхутапати ежедневно к восьми часам утра, уже совершив обход улиц Сиривады. К этому времени Бхутапати успевал встать, отправить естественные надобности, принять ванну и поджидал Брингирити у своего дома.
— Ну, — спрашивал он, — вычищена ли сточная канава на улице Бондили?
— Да, ваша честь. Синигаду и Енкатесу только этим занимаются.
— А мусорные кучи у рынка убраны?
— У нас ведь только одна телега, поэтому дня четыре понадобится.
— А мусор у школы?
— Все как зеркало блестит, ваша честь!
Бхутапати вопрошал своего помощника, как император на аудиенции: «Счастливы и благополучны ли мои подданные?» В ответах Брингирити звучала твердая уверенность: «Конечно, а как же может быть иначе? Подданные в ваших владениях всегда счастливы и благополучны!»
Затем Бхутапати сам отправлялся производить досмотр владений, оставляя Брингирити сторожем своего «императорского» дворца.
Однако Бхутапати не проверял, вывезены ли мусорные кучи у рынка и вычищены ли сточные канавы. Основным объектом его ежедневной ревизии были рестораны, а целью — определение вкусовых качеств блюд. Он врывался в ресторан как смерч и заявлял хозяину, что столы грязны и тарелки нечисты. Если столы и тарелки блестели чистотой, то он спрашивал, почему пища кладется не на пальмовые листья, а прямо на тарелки. Если и это требование выполнялось, Бхутапати находил беспорядок и грязь на кухне и заявлял, что пища приготовлена отвратительно. В общем, ягненок был всегда виноват, потому что волк жаждал его крови. Если Бхутапати хорошо угощали, то несколько дней он считал этот ресторан безупречным в санитарном состоянии, но, к сожалению, его точка зрения часто менялась.
Как уже было сказано, дом Бхутапати всегда находился на запоре. Когда уходил из дому хозяин, у дверей становился верный страж Брингирити. Никто не мог проникнуть в этот дом — двери не открылись бы даже перед подъехавшим на слоне во главе пышной процессии махараджей.
Дзаладзамма не могла сделать ни шагу за порог. Чирандживи читал когда-то сказку о волшебнике, который заключил возлюбленную в шкатулку и прятал ее в своих волосах. Жена Бхутапати содержалась в таком же строгом заключении. Бхутапати представлялся Чирандживи крокодилом, а Дзаладзамма — лотосом. Лотос — воплощение красоты жизни, а зачем он крокодилу? Чтобы сжевать. Много есть несправедливости в мире, и не всегда можно с ней бороться. Чирандживи был не в состоянии уничтожить эту несправедливость, которая совершалась прямо перед его глазами. И смех, и слезы! Сколько раз он стоял на своей веранде, прислонившись к деревянному столбику, и курил, а Дзаладзамма, сидя у окна кухни, не сводила с него взгляда своих блестящих черных глаз. Чирандживи хотелось смеяться при мысли о раздувающемся от спеси Бхутапати, который тратит столько сил, чтобы держать свою жену взаперти, а душа ее выпархивает из клетки! И ему хотелось плакать при мысли о юной женщине, запертой в этой клетке! И хотелось крикнуть: «О Дзаладзамма! Не тревожь меня своим взглядом, который жжет мою душу! Я не могу освободить тебя из клетки…» Он поспешно уходил в дом и рассматривал свое лицо в настенном зеркале: «Было бы на что смотреть! Лицо такое некрасивое…» Конечно, если его рассматривать со ста различных ракурсов, то с двух или трех оно может показаться красивым. Может быть, Дзаладзамме, глядящей на него из окна кухни, оно таким и представляется? Чирандживи отпустил бороду, которая его безобразила еще больше. Но тут в один прекрасный день явился Читтибабу и протянул ему монету в четверть рупии.