Глаза Рамаджоги заблестели от радости. Он высосал один стебель, но, принявшись за второй, вспомнил о Баламме. Она так любит сахарный тростник… Что она делает теперь? Рамаджоги уронил второй стебель.
— Спасибо, сынок! Голод заглушил, а то желудок прямо огнем жгло.
— Так вы не ели сегодня?! Подождите здесь, я сейчас…
Полуредди ринулся бежать. Через пять минут он вернулся с небольшой корзиной, в которой алые помидоры лежали рядом с румяными яблоками.
— Ох, Полуредди! Зачем столько!
— Разве это еда? Вы все должны съесть. Да что ж это делается? Такой человек, как вы, с утра голодный ходит!
— Что поделаешь, Полуредди! Утром, когда я был в городе, никто и не подумал меня спросить, голоден ли я…
Полуредди нахмурился и сердито сказал:
— Ну, сэр, если так… Что же тогда за люди в городе? Где тогда справедливость? Выходит, что наши города хуже джунглей…
Рамаджоги печально улыбнулся. К вечеру он вернулся в город. Встал вопрос: где провести ночь? Он купил билет на последний сеанс и, усевшись на свое место, сразу задремал. Зал кинотеатра был почти пуст, никто не обращал внимания на Рамаджоги. Но сеанс окончился, и Рамаджоги пришлось выйти на улицу. Ночь он провел на железнодорожной станции.
Так, в бесплодных скитаниях прошло пять суток. Вечером шестого дня Рамаджоги оказался у колодца за железнодорожной линией и утолил голод и жажду колодезной водой из кувшина Чиннамми. Здесь его и увидел школьный служитель Папая.
— Айя[47]! Где же вы были, ваша ученость, весь-то день? С утра вас разыскиваю, все ноги сбил. Директор велел вручить вам вот это письмо! Да я бы вас не узнал издали — что это за одежда на вас?
— Что за одежда? Моя обычная одежда, Папая!
— Да она же вся порвана, в пятнах! И щетина вон какая, будто булавки торчат. А голова всклокоченная, словно вам летучие мыши в волосы вцепились и растрепали их. Здесь, в городе, вас все знают, а явитесь в таком виде в чужое место! Да вас за сумасшедшего примут, мальчишки на улицах камнями забросают!..
— А что за письмо, Папая?
— Приказ о переводе. Директор сказал, что вам в школу незачем ходить, прямо поезжайте в Боггулу Кунту[48].
Боггула Кунта!
Это название прозвучало для Рамаджоги как шиваитская мантра из пяти слогов. Твердя его, словно заклинание, он дошел до своего дома на улице Старого караван-сарая и собрал немногие вещи, разбросанные по углам: латунный кувшин, медное блюдо, два стакана, старые книги. Сложив их в джутовый мешок, он отнес его на хранение к соседке Туласамме и с небольшой сумкой, в которой была только смена белья, отправился в путь. На автобусной остановке Рамаджоги стал читать названия маршрутов:
«Чандрагири, Бакарапета, Ерраварипалем, Нерабайлю…»
«Пакала, Каллуру, Садуму, Сомала, Пунгануру…»
«Дилеру, Каликири, Чинтапарти, Дамалпаду, Гуррамконда…»
Кондукторы громко выкрикивали названия конечных пунктов отправления.
— Бабу, в Боггулу Кунту мне на каком автобусе ехать? — спросил Рамаджоги одного из них.
— Боггула Кунта! Где же это? Отсюда автобусы в такой город не ходят, — ответил тот. Другой кивком подтвердил его слова.
— Да как же это? — взмолился Рамаджоги.
Он решил обратиться к водителям автобусов — они-то наверняка знают.
— Да нет же, не слыхал… Ни один наш автобус в Боггулу Кунту не ходит… Вот если вам надо в Боругулу Гутту, я объясню, как доехать… — ответил пожилой водитель.
— Не Боругула Гутта, а Боггула Кунта! — в отчаянии вскричал Рамаджоги. Он снова внимательно прочитал название в письме и повторил: — Да, Боггула Кунта!
Водитель покачал головой и стал заводить мотор.
Что же это за Боггула Кунта, о которой никто не знает? — тоскливо подумал Рамаджоги.
Есть ли такой город на земле? Должен быть… Конечно, есть такой город… Рамаджоги ни за что не хотелось верить, что такого города вовсе не существует. Надо только знать, у кого о нем спросить, как, например, о боге надо расспрашивать святого аскета, о школе — начальника областного отдела просвещения.
Было уже восемь часов, и ни один автобус больше не отправлялся с этой станции. Рамаджоги решил выйти на главную дорогу. Может быть, какой-то из проходящих по ней автобусов направляется в Боггулу Кунту!
Конечно, ему хотелось бы попрощаться со школой, в которой он преподавал столько лет. Придется ли еще когда-нибудь в жизни увидеть ее? Да, тень деревьев там была так прохладна! Колодезная вода так сладка! Но директор велел отправляться в Боггулу Кунту немедленно… Да оно и лучше — зачем растравлять душевные раны прощанием…