Рамаджоги медленно брел к главной дороге. Люди попадались ему навстречу, другие обгоняли его… В лавках шла оживленная торговля. Толпились зеваки в кафе, кричали громкоговорители. Никто в этой суете не окликнул Рамаджоги, не обратил на него внимания. Рамаджоги вздохнул. Прощай, матушка Сиривада! Будь благословенна, подумал он. Что человеку нужно? Горсточка еды… Куда бы он ни попал, все как-нибудь устроится…
Вечерние тени удлинились, тень Рамаджоги медленно двигалась по обочине. Вдруг кто-то окликнул его. Он обернулся. Под развесистой смоковницей в стороне от дороги сидел юноша, лицо которого показалось Рамаджоги знакомым. Рядом с деревом белела куча песка, намытого протекавшим здесь ручьем; юноша чертил на песке какие-то линии, рядом валялась раскрытая книга. Это был Чирандживи.
— Здравствуйте, учитель! — воскликнул он. — Куда направляетесь?
— В Боггулу Кунту, наяна! — уныло ответил Рамаджоги. — Получил приказ о переводе, да никто не знает, где этот город… Может быть, ты знаешь?..
Чирандживи побагровел от гнева, как будто вся кровь хлынула ему в лицо.
— Так, стало быть, вас переводят! Удивительное дело, что до сих пор Сиривада терпела такого человека, как вы! Правдивость и искренность подлежат здесь суровому наказанию. Разве потерпят в своей среде Человека те, кто утратил человечность? Вы были прекрасным учителем, добрым супругом, заботливым отцом… А приговор Сиривады решителен — вам не подобает быть ее гражданином. Так бегите же отсюда, учитель! Поезжайте в Боггулу Кунту, и вы найдете там сверкающие алмазы в кучах черного угля! Бегите, спасайтесь!
Рамаджоги вышел на дорогу и оглянулся. Чирандживи вытирал глаза — наверное, попала песчинка.
Добрый юноша! Только немножко не в своем уме, подумал Рамаджоги.
— Чирандживи, наяна, до свиданья! Позаботься о своем здоровье. Иди домой и прими какое-нибудь лекарство…
Чирандживи отрывисто засмеялся.
— Да что вы, учитель… Я не сумасшедший! Безумна эта Сиривада! Одного Человека не смогла стерпеть…
Рамаджоги не понял. Кто там безумен — Чирандживи, Сиривада, он ли сам…
Оборачиваясь время от времени и бросая грустный взгляд на Чирандживи, Рамаджоги все дальше уходил от Сиривады.
Перевод З. Петруничевой.
Чалам
ЛАЛАСА
Повесть
చలం
జీవితాదర్శం
Трое приятелей сидели вечером в клубе, наблюдая за игрой в бильярд. Нарасимха Рао перелистывал американский журнал с видами известного приморского курорта. Его взгляд задержался на одной из цветных фотографий: синее море, лазурное небо, по которому плывет пушистое облачко, почти белый песок. Под цветными зонтиками — загорелые полуобнаженные женщины и мужчины, в искрящейся прибрежной пене резвятся дети.
— Интересно, а в нашей стране есть такие пляжи?
— Тебя интересует сам пляж или женщины, которых можно увидеть на нем? — насмешливо откликнулся Лакшмана Синг.
— Да ну тебя… Посмотри, какой песок, какой солнечный блеск…
— В Мадрасе есть пляжи не хуже.
— Скажешь тоже!
— Синг, пожалуй, прав. Ведь эта картинка тебя привлекает тем, что ты можешь любоваться полуголыми женщинами. На наших пляжах женщины тоже есть, но, конечно, они так не обнажаются, — вмешался Венкая Наюду.
— Подите вы с вашими шуточками! Я спрашиваю, где у нас увидишь такое чистое море, такой снежно-белый песок?
— И у нас есть.
— Где же это?
— Поезжай в Бхимли.
— Что за Бхимли?
И Наюду рассказал им. Этот случайный разговор запомнился, а в марте, когда Нарасимха Рао и Лакшмана Синг решили отдохнуть, они отправились в Бхимли. Оба жили в Анантапураме. Оба никогда не выезжали из Андхры. Нарасимха Рао учился на последнем курсе колледжа, а Синг уже имел адвокатскую практику.
На второй день после приезда в Бхимли молодые люди загрустили. Они были очень разочарованы, хотя и не могли понять почему. Они вспоминали, что рассказывал им Наюду о Бхимли — как будто бы все так и было, но тем не менее они чувствовали себя обманутыми. Зачем поехали в такую даль? И домой вернуться как-то неловко. Собирались ведь на два месяца, а прикатят назад через два дня. Люди же смеяться будут. И все-таки как хорошо бы снова оказаться в Андхре и провести свой отпуск на берегу моря в Раджамандри или Какинаде. Там-то они, наверное, отдохнули бы лучше.
Прошла неделя, а друзьям становилось все тоскливее и тоскливее. Никого из знакомых они не встретили в Бхимли. Правда, на пляже некоторые здоровались с ними, но подружиться ни с кем не удавалось. Им стало казаться, что в Анантапураме люди и приветливее, и общительнее. В конце концов они так бы и уехали вскоре, если бы не неожиданное знакомство с одним из местных жителей Бхимли. Этот высокий мужчина ежедневно прогуливался по берегу моря. Одет он был по-европейски — пиджак, галстук, легкая шляпа. Грузная фигура, седые усы выдавали возраст незнакомца, но кудрявые волосы были еще пышными, так же как и круглая бородка, лицо с полными щеками и проницательными маленькими глазками казалось очень моложавым, а походка — юношески легкой. В его открытом взгляде, манере разговаривать чувствовались энергия и дружелюбие. Молодые люди видели его каждый день. Обычно он приходил на берег моря под вечер. Незнакомец то и дело останавливался, вступал в разговор со всеми, кого встречал на пляже, — европейцами, мусульманами, индусами, приезжими из деревни, горожанами, юношами и пожилыми людьми. После неспешной прогулки он, казалось, вдруг вспоминал о чем-то важном и быстро уходил.