— Домик неплох. Это мы отметим в приказе. Я, как руководитель, доволен. Теперь у этих мальцов будет крыша над головой. Вперёд, бобята!
И семь бобят кинулись к двери. Не успели друзья сообразить, что же происходит, а бобята уже высунулись из окон и хором закричали:
— Папочка, иди скорей. Мы устроились!!!
— Как вам не стыдно! — возмутился Пахтачок. — Ведь мы строили этот дом совсем не для ваших бобят.
Боб Бобыч надулся, отставил ногу, упёрся кулаками в бока:
— Так вы хотите, чтобы этих невинных крошек я оставил под открытым небом? Не выйдет.
— Каждый уважающий себя заботится о своих детях. Почему вы не построили дом для своих бобят? — не сдавался Пахтачок.
— Я же вам объяснил, — повысил голос Боб Бобыч, — моё дело — руководить!
Тогда Пахтачок решил прибегнуть к испытанному средству и, надвигаясь на Боба, спросил страшным шёпотом:
— А что, если ночью мы съедим вас вместе с бобятами?
Боб Бобыч побледнел, испуганно попятился к дому. А взбежав на крыльцо, прокричал:
— Не выйдет! Нас девять, а вас только двое. Мы сделаем ставни на окна и запоры на двери. А потом я выяснил, установил, что вы оба — ха-ха! — не хищники. Вот так!
Он громко шмыгнул большущим носом, тряхнул лысой головой и, размахивая портфелем, скрылся в доме.
Серая разбойница
Пришлось Кукурузинке с Пахтачком новый дом строить. А наглый Боб ходил вокруг, тростью помахивал да ещё покрикивал:
— Работайте проворнее! Живее, живее!
Смуглые щёки Пахтачка побелели от обиды.
— Эх, — сокрушался он, — если бы не бобята, я живо выгнал бы его из нашего дома.
Однажды они штукатурили стены. Боб Бобыч, как всегда, стоял поодаль и громко командовал:
— Мажь потолще. Затирай ровнее. Во-о-о… — и вдруг умолк, будто подавился.
— Что с ним? — изумилась Кукурузника.
Друзья оглянулись и увидели странную картину. Боб Бобыч сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону. Его жирные щёки стали синими. Рачьи глаза так быстро вращались, что казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит. А из разинутого рта не вылетало ни звука.
Вот Боб Бобыч вскочил, будто его змея укусила. Кинул портфель. Отшвырнул трость. Повернулся и засеменил к дому. Да так, что вслед за ним пыль заклубилась.
С треском захлопнулась дверь за Бобом. Бах-бах-бах! — застучали закрываемые ставни. И наступила жуткая тишина.
— Что случилось? — Кукурузинка стала теребить рыжую косицу.
— Сейчас мы разгадаем эту загадку. — Пахтачок огляделся. — Смотри! — испуганно воскликнул он.
Под кустом полыни стояла серая Мышь. Глаза у неё красные, злые. В оскаленной пасти торчали частые зубы.
Хотела Кукурузинка позвать травинок на помощь, да со страху позабыла заветные слова. Пахтачок тоже перепугался.
— Бежим! — кричит, а сам пошевельнуться не может.
Мышь разинула зубастый рот и кинулась на друзей.
Опомнился Пахтачок, схватил трость Боб Бобыча, выставил её перед собой как пику. Мышь щёлкнула зубами и раскусила трость пополам.
— Всё р-равно н-не спас-сётесь, — по-змеиному зашипела серая разбойница. — Обоих с-с-съем.
— Подумаешь, какая храбрость — съесть двух малышей, — плаксивым голоском затянула Кукурузинка. — Да от этого и сыта не будешь. Только раздразнишь себя. А если ты нас не тронешь, мы накормим тебя до отвала.
— Чем ты меня накормишь? — заинтересовалась Мышь.
— У нас в кладовой лежит большущая головка сыра…
— Преогромная, — поправил Пахтачок. — А ещё…
— Что там ещё? — Мышь облизнулась. Нетерпеливо переступила на месте. — Ну, что там у вас ещё? Говори. Не то мигом проглочу.
— Смилуйся! — Кукурузинка умоляюще сложила ладошки. — Всё расскажу. Ещё у нас есть кусочек масла величиной с мою голову. И даже…
— Живей. Не мямли! — прикрикнула Мышь.
— Кусище сахару. Такой большой, такой сладкий! Мы привезли его издалека. И всё берегли, к празднику.
Мышь пошевелила усами. Подумала: «Перехитрю их. Сначала съем сыр, масло, сахар. А потом и самих слопаю». Довольно фыркнула. Оскалила в улыбке длиннющие зубы:
— Л-ладно. Не трону вас. Показывайте свои запасы. Да ж-живо. У меня от голода в животе урчит. Сыр — это х-хорошо! Масло и сахар — ч-чудесно! Скорей ведите в кладовую!
— Пошли. — Кукурузинка шагнула к своему недостроенному дому. Но вдруг остановилась. — Только, может быть, ты хоть что-нибудь и нам оставишь? Мы же помрём с голоду.
— Молчать! — взвизгнула Мышь. — Скажи спасибо, если оставлю тебе твою глупую голову.