Меня так и подмывало присоединиться к ним, но где уж мне в своем белом халате да со своей подагрой угнаться за молодостью.
Возле своей палатки стояла Марья Петровна в длинном пестром халате. Не замечая меня, она зевала во весь рот и потягивалась.
Как только зарядка кончилась, Тонечка с вахтенным журналом в руках забегала от одного опоздавшего к другому. Она была чуть не вдвое короче этих рослых семиклассников, но бесстрашно поднимала кверху голову и пищала:
— Объявляю выговор! Объявляю выговор! — И тут же записывала в журнал.
А на линейке она назвала фамилии опоздавших и не очень убедительно — уж оченьголосок у нее был тоненький — потребовала, чтобы больше не опаздывали.
После завтрака Валера Шейкин повел всех на работу в поле.
Я ни разу еще не видел, как наши работают в колхозе, и решил отправиться вместе с ними.
Ребята частенько рассказывали о тете Нюше — колхозном бригадире. Недавно в Звенигородском музее на стенде «Знатные люди нашего района» я видел фотографию этой женщины. В своем добротном темном костюме с орденом Трудового Красного Знамени на груди она выглядела там важной и строгой.
А здесь, посреди широкого, свежевспаханного поля, нас встретила пожилая, сутулая женщина в старой, выцветшей кацавейке, в нелепых, чересчур больших резиновых сапогах.
— Сколько же вас нынче пришло-то! Да батюшки мои! — радостно воскликнула она.
Все у нее улыбалось: морщинистый, обветренный лоб, круглые щеки, морщинки вокруг глаз, щелочки-глаза. И потому она выглядела очень доброй и простодушной.
— А я вам новый участок приготовила, — с мягкой улыбкой объявила она и повела всех поближе к деревне, — будем капусту сажать..
До этого дня ребята пололи кукурузу. Ежедневное выдергивание колючего осота и цепкой лебеды порядком-таки всем надоело, и «потому младшие очень обрадовались перемене.
— Мы просим отвести нам отдельный участок и замерять нашу выработку тоже отдельно, — обратилась Галя Клейн к тете Нюше.
Между бровями бригадирши тотчас же встали две строгие бороздки.
— Ну, уж нет, нам некогда лишние бумажки выдумывать! — отрезала она.
— Я предлагаю делить трудодни пропорционально затраченному времени у вас и у нас и пропорционально количеству работников у вас и у нас, — уверенно сказал «главный путешественник» Саша Вараввинский, подчеркивая умное словцо «пропорционально», — а я берусь вести весь учет.
Сашино предложение показалось мне каким-то расплывчатым, меня неприятно поразило это «у вас и у нас»; но ребята привыкли верить в непререкаемый Сашин математический авторитет; все поспешили разделиться на группы — кто на какой работе будет стоять.
Двое самых больших мальчиков с толстыми высокими кольями в руках точно, через равные расстояния начали метить ямки на свежевспаханных бороздах, мальчики поменьше поехали вместе с двумя колхозными возчиками за водой и за капустной рассадой. Одни девочки разносили в больших корзинах рассаду, другие — бережно брали нежные растеньица, сажали их в ямки, подгребая руками и осторожно приминая вокруг стеблей землю; самые младшие поливали.
Возможно, мне самому тоже следовало бы взяться за корзину или за лейку, но, увы, годы мои были уже не прежние. И потому я встал в сторонке.
Ребята скинули верхнюю одежду и тапочки, подставили под горячее солнце свои обожженные коричневые спины, руки и ноги. Рассыпавшись по всему черному полю, они перекликались, пересмеивались, звали друг друга; особенно оживленные голоса раздавались вокруг подвод; старшие отличались только белым цветом кожи и наравне со всеми весело и дружно помогали колхозу.
— Какие же ваши ребята молодцы!
Я оглянулся. Сзади меня стояла тетя Нюша и широко улыбалась.
— Вот ведь какие — ходят работать одни, без взрослых, сами друг за другом следят, а чуть кто отстанет, сразу — цык на него.
Она, конечно, преувеличивала. Владимир Викторович считал наших ребят сорванцами, только временно скрывающими свое озорство; но мне лично было очень приятно услышать от тети Нюши такую похвалу.
Наконец «главный агроном» Валера Шейкин что есть силы крикнул:
— Пора домой!
Южка подошла к Мише Огареву и Гале Клейн.
— Мы уходим. Если хотите, сажайте без нас. Только смотрите не опаздывайте к обеду, помните второй закон, — предупредила она.
— Чтобы через полтора часа — как штык! — тоном важного начальника приказал Эдик.
— Не беспокойся, не опоздаем, — буркнул Миша.
Десятый и одиннадцатый отряды остались, прочие побежали купаться. Марья Петровна и Алевтина Алексеевна ждали ребят на Москворецком пляже под нашим городком, а я поднялся в гору один.
На кухне в это время шла неустанная работа дежурного отряда.
Мальчики только что приехали на подводе из леса, где заготовляли хворост и сушняк. Сейчас они начнут рубить, пилить и колоть дрова. Двое принялись нагружать на телегу пустые бочки, чтобы отправиться за водой.
Девочки сидели кружком и сосредоточенно, насупившись, чистили картошку.
Тетя Тося размахивала половником и по своей всегдашней привычке ворчала то на мальчиков, то на девочек.
Юра Овечкин, чтобы показать свою власть постоянного помощника повара, тоже покрикивал.
Дежурный командир Тонечка Баташова хлопотала вокруг горевшей плиты: подбрасывала дрова, открывала и закрывала кастрюли и от избытка усердия писклявым голоском делала очень обидные замечания. Ей хотелось во что бы то ни стало доказать, что дежурит она нисколечко не хуже старших. А дел ей доверили уйму, и самое главное, самое ответственное, конечно, — вовремя подать обед. Обед опоздает — да в городке только один раз случился подобный скандал!
После обеда дежурный отряд должен будет перемыть на реке сто шесть ложек и столько же кружек и мисок, вымыть все кастрюли и котел, протереть клеенку на обеденном столе, до последней бумажки и щепочки убрать всю территорию городка, привезти на завтрашний день воду и заготовить дрова; только после всего этого Тонечка сможет сдать дежурство следующему командиру.
Штаб на своих ежедневных заседаниях обсуждал, как работал дежурный отряд, и ставил в вахтенный журнал отметку.
Тонечка должна сдать только на «пять», в крайнем случае на «четыре». Вот почему сейчас щеки ее так и горели.
После купанья ребята вернулись в городок. Валера заиграл «Бери ложку, бери хлеб», и все начали считать:
— Раз, два, три, четыре…
Со всех сторон бежали толпы на площадь Радости и становились отрядами затылок в затылок. Но выстроились только девять шеренг. А где же десятый и одиннадцатый отряды?
К Тонечке подошла Южка; черные глаза ее гневно сверкали.
— Они не пришли. Что же делать? — спросила Тонечка.
— Дай команду Наташе проверять руки, — глухо ответила Южка.
Санитарки во главе с «главным врачом» побежали вдоль рядов, но никого с грязными руками не нашли.
Южка подошла к начальнику городка.
Тот сидел за столом и в ожидании обеда читал газету, всем своим невозмутимым видом показывая, что это чрезвычайное происшествие нисколько его не интересует.
— Владимир Викторович, ну что же нам делать? — спросила Южка с дрожью в голосе.
— А штаб что думает? — удивительно спокойно спросил Владимир Викторович.
— Штаб только вечером соберется, а сейчас что делать? Ведь меня Тонечка спрашивает! — Южка говорила с самым неприкрытым отчаяньем в голосе.
— Ну что, пока обедайте, а там видно будет, посмотрим, на сколько они запоздают, — ответил Владимир Викторович и снова углубился в чтение газеты.
Когда дежурные девочки уже начали разносить второе, из-под горы показались десятый и одиннадцатый отряды. Они шли беспорядочной гурьбой, в нерешительности остановились посреди площади Радости и о чем-то потихоньку засовещались; но, завидев на своем конце стола дымящуюся кастрюлю с супом и куски хлеба в плетенках, они смело двинулись вперед.