Никто из пассажиров не имел опыта таких долгих путешествий в поезде. Мы, среднеевропейцы, до сих пор, как правило, совершали поездки продолжительностью лишь в несколько часов, и очень редко длительность поездки составляла целый день или ночь. Однако постепенно порядковые номера вагонов и фамилии их жителей для каждого из нас стали привычными. Так запечатлеваются в памяти порядок домов и имена соседей. За время пути этот порядок соединенных между собой вагонов, кажущийся таким незыблемым в постоянно меняющемся ландшафте, стал для нас символом родного дома. Днем мы ходили друг к другу в гости. Встречались, чтобы поболтать, поиграть в шахматы или карты, и наше настроение, упавшее было после неожиданного отъезда, скоро нормализовалось. Нас снабжали продовольственными пакетами, поезд хорошо отапливался, а так как пассажирами были, в основном, люди молодые, общее настроение было почти радостным. И после первого испуга, связанного с отъездом, стрелка барометра настроения снова поползла вверх — в направлении к веселости и даже задору.
За нашей молодой очаровательной Лидди ухаживали два неженатых холостяка. Сначала Освальд Конрад, 28 лет, аэродинамик, спокойный и рассудительный, а потом и Вернер Мюллер, математик, дружелюбный сангвиник, который был старше Конрада на 4 года. Среди пассажиров было много Мюллеров, поэтому различить их можно было только по именам. Вернер Мюллер рассказал нам, что раньше — на Брандербугском авиазаводе — его звали «толстый Мюллер». Все удивленно взглянули на него: назвать его толстым было трудно. После голодных лет войны толстых вообще не было. Но он сказал, что при условии хорошего довольствия он снова потолстеет. «Ну, хорошо», — согласились мы, — и стали называть его «толстый Мюллер».
Наша светловолосая дочка — маленькая Катрин — была очень веселой. Уже в три с половиной года она произносила длинные предложения с хорошей дикцией и охотно разговаривала со всеми посетителями. Она очень быстро привыкла к новой обстановке. В семейном кругу она чувствовала себя в безопасности. Она играла с мягкими сидениями, разговаривала с куклами, рисовала. Или заставляла нас читать из ее пестрой книжки сказок все истории, которые уже давно знала наизусть и даже частично могла пересказать. Необычная поездка произвела на нее мало впечатления. Дети в обществе родителей и под их защитой привыкают постоянно воспринимать новое. Малышка не замечала, что в этот раз новое и для родителей было необычным и полным риска. Она радовалась, что отец все время рядом с ней и больше не уходит на работу. Раньше отец после возвращения с дневной работы почти сразу садился за рабочий стол, и уже никто не имел права ему мешать. А теперь он был весь в ее распоряжении и даже рассказывал ей новые, еще неизвестные сказки. Но и маленькой девочке в пути иногда приходилось испытывать страшные потрясения. На остановках отец, мать или Лидди порою выходили, встречались с соседями, прогуливались вдоль поезда и разговаривали. Бывало, что локомотив после короткого гудка трогался с места и быстро набирал скорость. Если не удавалось вскочить на ходу в свое купе, мы запрыгивали к соседям и возвращались к себе только на следующей остановке. После таких случаев маленькая Катрин боялась, что кто-нибудь из нас потеряется.
Но со временем радость и задор пассажиров угасли. Нас начали угнетать мысли о предстоящих неприятностях. На границе между Польшей и Советским Союзом поезд будут менять. Русские поезда ездят по более широким рельсам. Каждый спрашивал себя, будет ли на следующем отрезке пути удобное купе для семьи и достаточно ли будет места для размещения мебели и домашней утвари. Однажды утром нас разбудили необычные звуки. Поезд стоял на широкой рельсовой площадке большой сортировочной станции. Локомотивы обменивались звуковыми сигналами наподобие азбуки Морзе. Мы приехали на пограничную станцию Брест и быстро поняли, что стоящий на соседнем пути поезд приготовлен для нас. Это был большой состав с проходными вагонами. Все было отделано деревом. Очень уютные, хотя и старые вагоны. Несмотря на то, что я подобные вагоны никогда раньше не видел, они почему-то показались мне знакомыми. Потом я вспомнил, что читал про них в романах Толстого и Достоевского. Большие печки для обогрева всего вагона обслуживала проводница. Теплоизоляция с двойными оконными стеклами казалась хорошей. Окна открывать не разрешалось. Вентиляция осуществлялась только через дымовую трубу вагона. Если поезд будет долго стоять, и не будет попутного ветра, усиленного вытяжной трубой, то в вагоне наверняка будет душно. Каждое купе оборудовано для ночных поездок. Боковые спинки сидений поднимались, и образовывалось еще два спальных места, так что теперь нам и вчетвером будет не так тесно.