За окном, выходящим во двор, горел круглый фонарь, похожий на луну, а его двойник-месяц, срезанный наполовину, висел над деревьями в прохладном летнем небе. Было тихо, лишь с первого этажа время от времени долетали негромкие человеческие голоса и просачивались струйки ароматов женских духов и душистого трубочного табака.
Флора сама не замечала, как жадно вдыхает теплый человеческий запах. Она не была голодна, жажда, мучившая ее, была совсем иного рода. Многие киндрэт признавались, что страдают от пресыщенности жизнью и отсутствия желаний. Но в душе Флоры постоянно возникали десятки, сотни вожделений, и она не успевала заткнуть все их жадные рты. Когда в минуту откровенности она призналась в этом Кристофу, он посмотрел на нее с понимающей улыбкой:
— Ты похожа на ребенка, которого привели в магазин и он хочет получить все игрушки сразу. А ему предлагают выбрать лишь одну… Ты живешь так, словно завтра уже не будет, и мысль о том, что ты не успеешь получить все сегодня, приводит тебя в ужас.
Он сказал правду. Он понимал ее, как никто другой. И лишь он один мог дать возможность насытиться наконец идолу алчности, пожирающему ее сердце. Мог… Но не хотел.
Флора отошла к окну, обхватила себя за плечи обеими руками, глядя на белый мраморный подоконник. Непонятное волнение одолевало ее все сильнее. «У меня все получится, — думала она, стараясь вернуть неожиданно утраченную уверенность. — Я все продумала. Ошибки быть не может. В крайнем случае придется отложить…»
— Что отложить? — прозвучал за спиной знакомый голос, и она, вздрогнув от неожиданности, обернулась.
Кристоф стоял, прислонившись плечом к косяку, и смотрел на нее, чуть прищурившись. Флора даже приблизительно не представляла, сколько времени он уже находится здесь, наблюдая.
— Я начала разговаривать вслух сама с собой? — Ни единым жестом она не выдала своего волнения. Улыбнулась. Но кадаверциан продолжал пристально рассматривать ее. И Леди вновь с досадой почувствовала, что иногда магия ее очарования на него не действует.
— Ты начала думать очень громко. — Кристоф по-прежнему стоял у двери, не делая попыток подойти. — А на моей памяти это случалось дважды. Первый раз, когда ты натравила на меня Акселя Тхорнисха, чтобы проверить мой магический потенциал…
Флора нахмурилась, нетерпеливо постукивая носком туфельки по полу. Встреча началась не совсем так, как она рассчитывала.
— Ты, кажется, была с ним очень… дружна до тех пор, пока не поняла, что некоторые боевые заклинания кадаверциан мощнее, чем магия клана Нахтцеррет. А второй раз…
— Может быть, достаточно?! — воскликнула она резче, чем хотела. — Я пришла сюда не для того, чтобы вспоминать недоразумения прошлого.
— Недоразумения? — Он насмешливо поднял черные брови. — Вот как это называется.
И она снова с досадой подумала, что кадаверциан — не Эд, которого можно заставить делать все, что угодно, одним щелчком пальцев, не Дарэл и даже не Аксель Тхорнисх, ставший в конце концов вполне управляемым. Колдун был упрям не меньше, чем она, и не менее горд.
— Именно так! Это было давно. Тогда я еще не… — она запнулась.
— …не сделала свой выбор, — закончил Кристоф, лукаво сверкая глазами. Он отошел наконец от двери, приблизился, взял ее руку, развернул и коснулся губами ладони. — И теперь я смело могу признать, что, кроме скучной практической выгоды от своей силы, я получил неожиданный великолепный подарок в виде твоего интереса к моей персоне.
Флора невольно усмехнулась, выслушав это высокопарное заявление.
— Ты невозможен. Ты же знаешь, мой интерес к тебе вызван не кадаверцианским могуществом.
— Быть не может… — Он завладел второй ее рукой, продолжая иронически улыбаться. — Неужели сейчас я буду осчастливлен признанием?
Леди Даханавар поняла, что если бы она была человеком, то побелела бы от злости. Он играл с ней. Потешался. Как будто чувствовал, что сейчас она вынуждена мириться с его насмешками и заставлять себя сдерживаться, чтобы не ответить нахалу достойной едкой фразой. Сделав над собой усилие, Флора обворожительно улыбнулась и сказала тихо: