— Разве бывает что-то хуже гулящей и пьющей девушки?
— Бывает, когда она вроде этой Виринеи. А парень бедный как за нее держится… у него сердце золотое, только лицо не в порядке. Покусали вьюсы, он был еще маленький, вы же знаете, это нельзя расчесывать, а то на всю жизнь останется.
— Да, да. — Мама закивала. — У нас на Ваготе тоже такое случалось — летом, в начале осени… Сандра, ты что делаешь с печеньем? Ну-ка, скушай все, что разломала!
— Он нельзя сказать что бесхарактерный, он ведь, когда сюда переехал, от нашего Картофельного переулка шпану отвадил. Один против этого зверья — и заставил их поджать хвосты, с тех пор они тут безобразничать не смеют, и все наши соседи на него за это молиться готовы, а с одной девицей разнузданной сладить не может. Комплексы из-за проблемы с лицом… Как только он приедет, я с ним поговорю и тогда вас позову, поэтому не пропадайте, заглядывайте. И знаете, совет, когда вы с супругом придете с ним знакомиться, Сандру на первый раз с собой не берите.
— Это почему? — возмутилась Сандра.
Рассказчица от ее возгласа вздрогнула, а мама озабоченно нахмурилась.
— Чтобы его сразу не отпугнуть, — ласково объяснила Доротея. — Пусть мама с папой без тебя встретятся с хозяином дома, а ты у нас посидишь, книжки посмотришь, в игрушки поиграешь.
Сандра насупилась и ничего не ответила.
— Потому что ты у нас бедствие номер раз, — со вздохом повторила мама папины слова, сказанные однажды еще на Ваготе.
В дымных розовых сумерках, когда они уходили, Доротея показала им дом Залмана. И впрямь большой, с заснеженной крышей и двумя кирпичными трубами. Калитка закрыта, ни одно из окон не светится.
«Пусть я буду жить в этом доме! — загадала Сандра. — Чтобы нас с мамой и папой туда пустили и не выгнали… Пусть мое желание сбудется!»
Пока из Картофельного переулка никаких известий, зато она несет маме настоящую шоколадку с вафлей и трюфелем.
Сандра остановилась на перекрестке, припоминая, налево дальше или направо. Ага, в эту сторону. Знакомая улица: старые четырехэтажные дома с квадратными окошками и полукруглыми балкончиками, похожими на обглоданные мышами сухари. Штукатурка на балкончиках растрескалась и осыпалась. Наверное, кому-нибудь на голову. На одном из домов торчит башенка со сломанными часами: стрелка осталась только та, которая потолще и покороче, и все время указывает на двойку. Часы белели в лунном свете, словно еще одна потускневшая луна, усевшаяся отдохнуть на крышу.
«Уже поздно… — поглядев на них, подумала Сандра. — Но я иду «домой», и не с пустыми руками — с шоколадкой! Только бы с мамой и папой все было хорошо и наши вещи не пропали…»
В ночлежке была камера хранения — кладовка такая с отдельными шкафчиками, где можно за плату оставить свое имущество, чтобы другие постояльцы не своровали. Шкафчики запирались, ключи хранились у жены директора заведения, который на всех ругался и говорил, что он «господин директор», а не «содержатель», как его всякая деревенщина обзывает.
Из чернильного проема в стене, наверху закругленного, выступил кто-то высокий, загородил дорогу.
— Девочка, стой!
Взрослые учили: «Если встретишь плохого дядю, сразу от него убегай. Можешь лягнуть, или укусить, или завизжать погромче, чтобы все услышали».
Это оказался не дядя, а дама, и вместо того, чтобы кинуться от нее со всех ног, Сандра остановилась. Не потому, что решила послушаться, а из практических соображений: может, тоже чем-нибудь угостит?
Дама была в длинной шубе, но с непокрытой головой, прямые волосы распущены по плечам, в пальцах зажата сигарета с горящим кончиком. Овальное лицо с припухшими щеками и большим выпуклым лбом, колючие темные глаза.
«От этой надо убежать», — запоздало поняла Сандра.
— Как тебя зовут? — Голос резкий, как папина бензопила, которая сломалась и осталась на Ваготе.
Девочка молчала. Еще чего — говорить такой тетке свое имя!
— Я спросила, как тебя зовут!
— А вы сама кто такая? — уставившись ей в глаза, огрызнулась Сандра.
— Я добрая волшебница, — прошипела тетка.
— А по-моему, никакая не добрая.
— Это ты плохая девочка, — злорадно возразила незнакомка. — Грубишь старшим, не слушаешься, да? Я хочу, чтобы ты отдала мне самое дорогое, что у тебя с собой есть, иначе я тебя накажу.
— Ну нет, бантики в горошек не отдам, и полшоколадки не отдам! Это все мое!
— Девочка, нельзя говорить «это мое». И жадничать нельзя, всегда нужно делиться с теми, кто тебя об этом попросит! — провозгласила волшебница с таким торжеством, словно к ее ногам уже накидали целую кучу шоколадок.
— Я делюсь, когда хочу, — буркнула Сандра. — А когда не хочу, не делюсь.