Сергеич и Прокопеня дружно рассмеялись.
— Да уж Ал, не тому тебя видно учила бабушка-графиня. Ну, это просто так говорят…
Ал тут же вернулся к своей обычной беспристрастной манере, и вознамерился восполнить лингвистический пробел в знании русского языка.
— И что подразумевают, когда так говорят?
— Что они пьют водку и разговаривают о делах, — максимально доходчиво пояснил Сергеич.
— Вот ты посмотри на себя! Ты же нормальный человек. Совершеннолетний! Вменяемый! Далось тебе эта прокурорское кресло. Ну, зачем тебе этот гадюшник. Это же серпентарий! У тебя разовьется преждевременная импотенция в нашей прокуратуре! Вот поверь мне — старому и больному. А суд — это же другое дело! Почтенные будни и достойная трудовая пенсия!
Действительно, Монаков именно пил водку и разговаривал, причем очень громко и эмоционально, с рыжеватым парнем в полурасстегнутой казенной рубашке, не менее казенный черный китель и галстук висели рядом на стуле — видимо содержательный разговор и сопутствующий ему ужин продолжались уже достаточно давно. Увидав компанию, Монаков обрадовался, стал махать официанту и придвигать не достающие стулья. Как радушный хозяин он представил друг другу Прокопеню и своего собеседника:
— Вот — доктор наук Прокопеня.
— Игорь Николаевич, — уточнил Прокопеня, — только я не доктор, а всего лишь кандидат, кандидат медицинских наук.
— А это — Кастанеда, — вся компания несколько секунд наслаждалась произведенным эффектом.
— Сан Саныч, — парень слегка поклонился и пожал Прокопени руку, — только я не Карлос. Я вообще КастанЬеда на самом деле. Вот, — он вынул из пиджака и продемонстрировал новому знакомому служебное удостоверение, постучав по мягкому знаку. «Кастаньеда Александр Александрович, старший следователь Н-ской областной прокуратуры…» успел прочитать часть текста Прокопеня. Он испытал некоторое облегчение, и даже начал мечтать о том, что бы все остальные события сегодняшнего дня завершились так же просто и буднично.
— Фамилию, как Родину-мать — не выбирают! — сказал гордо Сан Саныч.
— Не то, что работу или жену, — продолжал гнуть вою линию Монаков, — так выпьем за правильный выбор, когда мы можем выбирать!
Уставший и голодный Прокопеня с радостью последовал призыву, и испытал некоторое почти забытое умиротворение.
— Ты Костя, настоящий депутат, — я только за тебя голосовать буду, расчувствовался Кастаньеда и через стол пожал Манкову руку.
— Будешь за меня голосовать, Звягин тебя закопает, пылью присыплет и ещё ножкой сверху притопчет, — умерил избирательский пыл молодого коллеги Монаков.
— Если только до этого Сан Саныч его сам в наручниках не проведет по длинным коридорам… — серьезно сказал Сергеич.
— За коррупцию??? Здорово было бы… — размечтался Кастаньеда, мысленно примеряя свою экзотическую фамилию к табличке на прокурорском кабинете, — что есть варианты? — он выжидательно посмотрел на Сергеича.
— Слушай, Сан Саныч, вот как бы заяснить, что за такая у нас баба Дуся бабушка Дарья — Дарья Викентьевна, — народная целительница объявилась?
— Кто-то приболел? — осведомился Костаньеда, и, взяв из рук Прокопени бланк с витиеватым заголовком, надел очки в круглой оправе «а-ля Джон Ленон», отошел от стола. Оставшись без объекта воспитания, Монаков весь свой нерастраченный предвыборный пафос обрушила на Ала:
— Ал, вот хороший ты мужик, и говоришь, бабка у тебя русская, ещё и из дворян — ну прости меня за прямоту, ведешь себя как недобитый международный исламский террорист — ваххабит или того хуже кришнаит какой-нибудь! Я имею ввиду — что водку не пьешь! Вот раньше говаривали, кто не пьет — тот анонимщик!
Ал, не стал выяснять кто такой анонимщик, досадливо поморщился, вздохнул, и залпом выпил рюмку, видимо сегодняшние стрессы тоже не прошли для него даром, потому что сразу же за ней он выпил ещё одну. К их столу подсели несколько серьезных и солидных мужчин — все они видимо были хорошо знакомы между собой, завязалась общая беседа…
Монаков кивнул официанту и тот щедрой рукой разлил старым и новым участникам застолья очередные порции, и продолжил проводить воспитательную работу, используя, как всегда, личный пример:
— А когда с водкой было строго, ну при Горбатом — на заре перестройки — ну вы ж постарше, помните, я как раз повышал квалификацию в институте глухонемых, то есть в академии УВД, — между прочим, со Звягиным Толиком, и похожи мы с ним были — страшно. Так вот, нас вместе и отправили на стажировку в Крым — что-то там по санаторным злоупотреблениям расследовать. А сезон, мест нет, так нас вот не поверите мужики, — поселили в корпус санатория где дам — извиняюсь за пикантную подробность — по — женски болезных пользуют…