Что я могла сказать — извини? Или — я тебя не просила? Это не правда. Я не просила, но была рада, что он на моей стороне.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Ничем! — огрызнулся он. — Из-за тебя мне пришлось ее убить! Твою мать, Кармен!
Я вздохнула, между мной и Андреем пошла трещина, и я не знала, как это исправить. Наверное, я действительно попросила слишком много. Он не сказал мне, кем был, но ведь и не должен был. Не рассказал про Оксану, но с какой стати? Мы знакомы не так давно, чтобы он делился личным.
По-своему он прав.
— Спасибо, что выбрал меня.
Можно было сказать еще какую-нибудь глупость, но я не придумала ничего утешающего. Просто оставила его там, надеясь, что он остынет и пойдет за мной к машине, но он не пришел.
Я думала, он переживает из-за Оксаны, но он переживал из-за своего запутанного прошлого. Надеюсь, Андрей успеет добраться домой до рассвета.
Я сидела в джипе Эмиля и смотрела, как на лобовое стекло падает снег. Думала о Лазаре, о Маринке и никак не могла понять, как так вышло.
Когда Эмиль вернулся и сел за руль, я все еще продолжала пялиться в незримую точку за окном.
— Ты как? — спросил он.
— Угу, — ответила я, имея в виду, что все в порядке.
Эмиль завел машину и тронулся. Я наблюдала в зеркало заднего вида, как уплывают и прячутся за покровом снега крыльцо и мой «мерседес».
— А остальные? — спросила я.
— Сами вернутся.
Я смотрела в зеркало, наблюдая, как на фоне неба разгорается зарево. И мне было чертовски грустно.
Эмиль отвез меня в больницу. Высадил у проходной и умчался, вспылив снегом. Я смотрела на красные стоп-сигналы, пока они не растворились среди огоньков шоссе.
Он не обязан был оставаться, но ведь обязательства — это не главное? Есть же простое человеческое сочувствие. Я оказалась здесь из-за него, но Эмиля это не волновало.
От этого отчуждения стало обидно. Этой ночью я утратила что-то безумно дорогое. Наверное, последние крупицы веры в вампиров.
Я узнала, что дружба носит разные маски — и некоторые из них смертельны. Когда тебе семнадцать — можно дружить взахлеб, навсегда, а спустя год дружба исчезнет, как морок.
Я смотрела вслед Эмилю, по щекам текли слезы, но я не о нем плакала — о себе. Влага замерзала, и я не могла понять, в чем причина — в холодном воздухе или в моей ледяной коже.
Эпилог
Из больницы меня выпустили через несколько дней. От новогодней ночи остался заживающий рубец между лопатками и дурные воспоминания.
Домой меня отвезла Ольга. Андрей и Эмиль обо мне даже не вспомнили.
На пыльной кухне я напоила подругу чаем и заверила, что все в порядке, несмотря на мой уставший вид. Ольга поверила с первого раза и уехала, а я сидела за столом до самого вечера и смотрела в окно.
В сумерках снег выглядел по-праздничному нарядно, вереница ярких огней навевала грусть. У всех этих людей, на чьи окна я смотрела, была своя жизнь, в отличие от меня. Обо мне просто забыли, когда я закончила дело.
Эмиль, конечно, счастлив в своем навороченном особняке. А я так и осталась его разменной монетой.
Я оделась, сама не понимая, куда собираюсь. Когда закрывала дверь, зазвонил городской телефон, трель разнеслась по пустой квартире. Я замерла, ладно, если зазвонит еще раз — остаюсь! Но трель внезапно оборвалась и я раздраженно захлопнула дверь.
Сначала долго шла по Ворошиловскому — почти до самого моста. Потом остановилась, возвращаться домой не хотелось — меня там ничего не ждет.
Я встала на бордюр и вытянула руку, ловя попутку. Почти сразу притормозила «десятка».
— Далеко? — поинтересовался молодой парень.
— За город, — мрачно ответила я. — И как можно дальше.
Я нагло села на переднее сиденье и захлопнула дверь. Машина резво выбросила из-под колес облачко снега, и мы пересекли городскую черту.