Маргарита же шла по средним комнатам. Ничего особо выдающегося девушка тут так и не заметила. Разве что ржавые следы от сорванных батарей, да странные крюки, свисавшие с потолка, навевающие мысли о маньяке, подвешивавшем людей на этот самый крюк. Хотя, все, скорей всего, было намного прозаичнее. Тут могли все лишь хранить огромные куски говядины. Одна из комнат, правда, удивила девушку. Там стояла кушетка, обтянутая оранжевым дерматином. Обшивка была порезана ножом или лезвием, а окно заколочено. Смутно знакомая серебристая упаковка и социальной рекламы навеивала кое какие мысли.
Во всех комнатах радовало лишь одно — на большинстве окон каким-то чудом сохранились стекла.
Таня решила завершить свою экскурсию по дому в темной комнатке. Войдя туда, девушка принялась лихорадочно искать телефон, надеясь осветить дисплеем. Внезапно, за ее спиной раздался какой-то шорох. Внезапный приступ паники заставил девушку онеметь от испуга. Но едва на ее спину что-то наткнулось, девушка отчаянно завизжала, ей вторил второй голос. Дикий вопли прервал громкий голос Рины:
— Заткнулись! Обе! — раздраженно крикнула она, выволакивая из комнаты за шкирку Таню и Маргариту. — Вы сейчас всех призраков испугали своими визгами. Они так и без моей помощи умрут. Все, выходим, — она подтолкнула девушек к двери, видневшейся невдалеке.
Отправив девушек на улицу, Марина вынула из кармана фонарь и, осветив комнату с выстроенными вряд окнами, отправилась на двор.
— Куда дальше? — спросила Маргарита, изучая глазами бетонированную дорожку.
— В тот небольшой флигель, — скомандовала Рина.
— А вот тут подвальчик… — подала голос Таня, так же боявшаяся поднять глаза на преподавателя.
— А вот в подвале Насти уж точно не будет, — просветила их Рина.
— Почему это? — не поняла Таня.
— А ты помнишь себя маленькой? Когда ты боялась темноты и подвала?
— Хм. Помню, но наша Настенька без проблем спустилась в подвал, — хмыкнула Таня.
— Вот тут ты не права. Настенька отчаянно не хотела оставаться в подвале, потому и смогла завладеть сознанием вашей подруги. Страх — жуткое чувство.
— Верю, — кивнула Таня, останавливаясь около двери в домик. — Я туда не пойду! — вдруг заявила она.
— Это еще почему? — не поняла Маргарита.
— Тарантул, — Таня ткнула пальцем в сторону двери, по которой полз небольшой черненький вполне безобидный паучок.
— Тогда жди тут, — смилостивилась Рина, решив, что еще одного визга она не переживет.
Домик был не большим, и девушки решили не разделяться. На входе валялась небольшая стеклянная продолговатая пробирка, из чего девушки сделали вывод, что это помещение медпункта. Табличка «Физкабинет» на одной из дверей подтвердила их подозрения. Пройдя мимо входа в подвал, девушки свернули налево и замерли на месте. Пол первого этажа в этой части здания полностью провалился, открывая взору подвальный этаж, где также были распланированы комнаты. В самом углу, у окна сохранился, кусочек пола с деревянным шкафом. Осторожно наступая на скрипящий и опасно прогибающийся пол, девушки отправились в правую, сохранившуюся часть здания.
Тут так же было пусто. Лишь таблички на дверях, и объявления с просьбой не беспокоить. И специфический запах. Он преследовал Маргариту еще с первого здания. Смесь сырости, холода и больницы. И что-то еще, что ассоциировалось у нее с туберкулезом. Примерно так же веяло от тубдиспансера, мимо которого она часто проходила, идя со школы в библиотеку. Серое здание находилось невдалеке от школы. Многие дети, проходя мимо, задерживали дыхание и старались едва ли не пробежать через небольшой огороженный дворик. Останавливали их разве что родители, держащие своих чад за руки или взгляды детей, лечившихся в заведении. Те часто смотрели на своих более счастливых сверстников с грустью или завистью. Вот и сейчас, как в детстве, хотелось задержать дыхание и бежать отсюда со всех ног.
— Все, идем, — от размышлений Маргариту оторвал голос Рины. — Пусто.
К высокому серо-цементному особняку от медпункта вела небольшая асфальтированная дорожка. В глаза сразу бросались четыре колонны, поддерживающие небольшую террасу на втором этаже и крышу. Время и люди постарались на славу. Штукатурка, придающая колоннам мягкий, серый оттенок частично слетела, обнажив красный кирпичи, со ступенек послетала еще новая черная плитка. В углу, возле входа виднелся вход в подвал, а около синей, заколоченной деревянной двери серела табличка.
— Памятник архитектуры. Дом тысяча семьсот семьдесят второго года. Охраняется законом. Повреждение карается законом, — прочитала Таня.