– Да что ты мне сказки рассказываешь? Я что, не читал фантастики – плавали, знаем, но причем здесь это?
– Притом. А ты знаешь, что дети в переходном возрасте подвержены всяким мистическим событиям? Не зря же, где полтергейст, там подростки замешаны, – орал Сеня.
– Ага. Ты мне еще про собачек и кошечек расскажи, как они призраков чувствуют.
– Не чувствуют, а видят. И это правда. И параллельные миры – правда. Эти дети запросто могли туда попасть.
– Да какие же они подростки, в одиннадцать-то лет? Так, мелкота.
– Не скажи, они сейчас все акселераты. Так что нужно думать в этом направлении. Ты пойми, мы же ничего не теряем, все равно ничего другого не остается.
– Ты мне посоветуй, Сеня, с чем к начальнику идти. Про барабашек ему рассказать, что детишек наших в свое логово затащили? Ну и куда нас с тобой направят после этого, в какое измерение, в какую палату?
Несмотря на бесконечные споры с Семеном, Серегин понимал, что-то в его доводах все-таки было. Он потерял аппетит, потерял покой и сон, в голову ничего не приходило. Серегин возненавидел свою холостяцкую квартиру, невмоготу было оставаться наедине с самим собой. Вот и сегодня он, обложившись чистыми листами бумаги, сидел, уставившись в обеззвученный телевизор, и догрызал несчастный желтый koh-i-noor.
Он принялся выписывать в столбик все имеющиеся факты. А факты представляли из себя сущую ерунду. Стараясь проанализировать и отфильтровать эту ерунду, он обнаружил некоторые закономерности, но они были настолько смехотворны, что ему стало противно. Он не мог испытывать щенячьего Сениного восторга по поводу энтих самых совпадений: возраст пропавших – одиннадцать лет, в адресах у каждого встречаются семерки: дом, этаж, квартира… да что за чушь! Да, и все из седьмой школы.
Все пропали третьего числа. Прямо "Пиковая дама" какая-то получается – тройка, семерка, туз. Знакомая комбинация! А куда прилепить красное? На каждом из детишек было надето что-то красное. И качели красные. Да нет, бред, бред! Промаявшись до полуночи, Серегин завалился на диван, но сон не шел.
Поднялся он с первым лучом солнца и сразу же подался на улицу. Купив в ночном магазине сигареты и пакет кефира, Серегин вернулся к своему дому. Разложив на ободранной скамейке все это хозяйство, он с кайфом затянулся сигаретой. Пить из пакета было страшно неудобно, но Серегин вдруг почувствовал необычайный прилив сил. "А ведь я выспался, – подумал он, – хотя почти не спал. И снилось бог весть что". Он вспомнил, как во сне до одури раскачивался на громадных красных качелях, не решаясь спрыгнуть. Он знал, что это надо сделать, но никак не решался. Вспомнил, что на ногах у него были красные лаковые штиблеты, а на голове – красная шапочка с помпоном, как у гномика.
На работу он пошел рано и наверняка был бы там первой ласточкой, если бы ноги сами не привели его к новому дому. Он издали заметил долговязую Сенину фигуру, юноша самозабвенно раскачивался на красных качелях. Серегин полюбовался немного живым воплощением коленчатого вала и подошел сзади в тот момент, когда Сеня совершил мягкую посадку.
– Привет десантникам! – бросил он усмехнувшись.
– Здравия желаю! – ответил Сеня.
– Курс молодого бойца?
– Да вот, пытаюсь, так сказать, проверить одну мыслишку.
– Эмпирическим путем? Ладно, пошли в отдел, – Серегин помог практиканту подняться с земли.
И опять они изводили казенную бумагу, вычерчивая таблицы и схемы. Серегин морщился: все это крепко ему не нравилось, и дурацкий сон не шел из головы, пришлось рассказать о нем Сене. Тот затряс розовеющими в лучах полуденного солнца ушами: более всего он оценил красные штиблеты.
– А ты, Сеня, что же на себя красненького ничего не нацепил, когда прыгал, я так понимаю, это факт немаловажный в нашем деле, – ехидно спросил Серегин.
– Зря смеешься. А что, если это не факт, а один из факторов?
– Какая разница – факт, фактор?
– Есть разница. Здесь любой из фактов может являться важнейшим фактором в деле перехода. Вот я их и отрабатываю, – угрюмо ответствовал Семен.
– Какого перехода?
– В параллельный мир.
Серегин скорчил кислую физиономию: "Вы, батенька, все о своем!" Сеню понесло, остановить его было практически невозможно. Обстановка накалялась, головы гудели. В какой-то момент Серегин потерял ощущение реальности, усталый мозг отказывался объективно отображать все происходящее, но, несмотря на это, их умозаключения обретали какую-то стройную конфигурацию. Казалось, еще немного – и решение придет. За спорами и препираниями рабочий день подошел к концу. Продолжить решили у Серегина.
Не только живот, но и голова требовали пищи, пришлось зайти в магазин – очередной День Пустого Холодильника отменялся. Ужасно хотелось пива, но Серегин не пошел на поводу у собственных желаний и набрал кучу разных соков и морсов, купил хорошего чая, а Сене предоставил дополнить продуктовую корзину на свое усмотрение. Сенина фантазия не ушла дальше яиц, ветчины и помидоров. Серегин вздохнул и прикупил еще свежего хлеба и сливочного масла. Но что-то удерживало Семена в магазине, он затормозил у кондитерского отдела. "Иди, дитя, порадуй себя", – Серегин протянул ему сотенную. Сеня порадовал себя кульком шоколадных конфет. Дома, разбирая принесенную снедь, Серегин взглянул на блестящую упаковку и заржал: конфеты назывались "Красная шапочка".
– Что такое? – Сеня тоже не удержался и начал смеяться вслед за Серегиным.
– Осталось еще "Семь-сорок" поставить!
– Ага, и "Радио-7" найти…
– И надушиться "Красной Москвой"!
– Ну, это женские вроде духи.
– Неважно, теперь уже неважно, Сеня! Вали все в одну кучу, авось проскочим!
– А если серьезно, Серый, нужно просто свести вместе несколько факторов, и все получится.
Серегин задохнулся от Сениной фамильярности, но промолчал, не хотелось нарушать разлившийся вокруг позитив. К тому же Семен Трифонов оказался неплохим кулинаром, огромная яичница с помидорами улетела за две секунды. На сытый желудок и работа пошла веселей.
За ночь вполне уютное серегинское гнездышко превратилось в большую корзину для бумаг. Смятые исписанные и исчерченные листы усеяли весь пол; те, что пощадили, лежали на столе, диване, подоконнике – на всех горизонтальных поверхностях жилища.
Комната напоминала поле сражения гигантских белых бабочек, чьи поверженные трупики воплощали неимоверные усилия умов обоих детективов. Кое-где застенчиво желтели фантики от Сениных конфет. В этом рукотворном ландшафте, смахивающем на декорацию к абсурдистской пьесе, присутствовала какая-то жуткая красота. Ни Серегин, ни Трифонов не были сильны в театроведческих науках, следовательно, об этом не подозревали, но оба выглядели довольными. А порешили они вот что: третьего июля, в семь часов утра, один из них, напялив на себя нечто красное и раскачавшись на больших красных качелях, совершит попытку перехода в параллельный мир с целью отыскать пропавших детей. Абсурд, конечно, но что еще остается делать, если реальная жизнь принимает формы абсурда. Попытки перемещения будут повторяться в одиннадцать утра, в семь вечера и в одиннадцать ночи, ежели к тому времени ничего не произойдет. Главное – уложиться до полуночи, а в то, что их затея увенчается успехом, уверовали оба. Осталось решить, кто из них непосредственно будет осуществлять эти самые попытки. Как старший по званию и по возрасту Серегин настаивал на своей кандидатуре, но Сеня переубедил его, приведя в качестве последнего аргумента мистическое совпадение в нумерологии своего имени и фамилии. "Семен Трифонов – это вам не баран начихал!" – гордо заявил Сеня. "Ну, да – семерка, тройка, – усмехнулся Серегин, – а где же туз? Был бы ты, Сеня, Тузенбахом, тады – ой! Трифонов-Тузенбах – это звучит гордо!" Сеня покраснел и тихо сказал: "Вы будете смеяться, гражданин начальник, но по матери я Тузов". "Ну, ты меня добил, Семен! Правда что ли?" – изумился Серегин и сдался.