И вдруг боль, острая, как скальпель хирурга. Рис шумно выдохнул, как будто ему дали под дых. Взглянув вниз, она сразу поняла почему: птичья голова, прозрачная, как паутина, показалась между ее грудей. На фоне ее белого купальника она казалась темным пятном, не яркий попугай, как в рассказе про дядюшку Доббина, а черная ворона, чьи глаза Эллен видела сегодня утром в зеркале. Ее собственное волшебство готовилось покинуть ее потому, что она утратила веру. Она не могла больше верить в него, но все же...
Но это просто бессмысленно. Она же всегда верила. И вот теперь, когда бугер Риса стоит прямо перед нею на берегу, живой и настоящий, что еще ей остается, как ни верить?
И тут, точно в подтверждение ее мыслей, бугер завыл. Бросив взгляд в сторону берега, она увидела, что он шагнул прямо в волны, и хотя соленая вода причиняла ему, судя по его воплям, невероятную боль, решимость добраться до них пересиливала все остальное. Добраться до нее. Волшебство Риса, живое. В то время как ее собственное волшебство... И она изо всех сил надавила на полуоформившуюся воронью голову, пытаясь втолкнуть ее назад.
— Я верю, я верю, — бормотала она сквозь плотно сжатые зубы. Но, как помощница дядюшки Доббина из рассказа Кристи, она уже ощущала нарастающую боль утраты. В отчаянии она обернулась к Рису.
Даже в темноте она видела ужас в его глазах — ужас перед бугером и перед вороньей головой, торчавшей из ее груди. Но он не побежал. Наоборот, вцепился обеими руками в ее плечи и закричал:
— Отпусти ее!
— Но...
Он бросил взгляд на берег. Им удалось сохранить равновесие, когда нахлынула волна, но бугер встретил ее грудью и теперь, завывая, кубарем летел назад.
— Это все из-за того, что тебе нужны были доказательства, — кричал он. — Тебе нужно было увидеть бугера живьем, чтобы поверить в его реальность, вот почему волшебство уходит от тебя. Не сопротивляйся, расслабься.
— Я...
Но она знала, что он прав. Высвободившись из его рук, она посмотрела на берег, где, барахтаясь, поднимался на ноги бугер. Что-то заклокотало у него в горле, когда он снова пошел им навстречу. Трудно, ох, как трудно было на это решиться, но Эллен все же заставила себя опустить руки. Боль в груди жгла огнем, ощущение потери росло с каждой секундой. Но она приказала себе не думать об этом, закрыть глаза и спокойно стоять, как будто ничего не происходит.
Вместо того чтобы сопротивляться, она стала вспоминать. Круглые Люди катятся по пляжу. Гном из рассказа Кристи скачет на свинье по пирсу. Слова Брэмли Дейпла. Гуна, который ущипнул Джилли Копперкорн за ногу. Тварь, которая ела сырые яйца и выкалывала людям глаза, и бугера Риса тоже. А вот дядюшка Доббин и Нори Верт смотрят, как убегает от нее магия. И снова Круглые Люди катятся, кувыркаясь, по пляжу или забредают в проулок позади ее дома...
И боль отступила. Ощущение потери стало слабее, исчезло.
— О Господи, — услышала она шепот Риса.
Она открыла глаза и проследила его взгляд. Бугер выскочил из воды и понесся прочь, а за ним — целая ватага Круглых Людей, которые весело прыгали по пляжу, точно огромные надувные мячи, кувыркались, смеялись и хихикали на сотни разных ладов. Глаза Эллен наполнились соленой влагой, и она знала, что океан тут ни при чем. Слезы текли по ее щекам, а она, как дурочка, улыбалась во весь рот.
Круглые Люди гоняли бугера по пляжу из конца в конец, пока тот наконец не стал как вкопанный. Завывая, он ждал их приближения, но прежде чем первый шар коснулся его, начал таять прямо на глазах.
Эллен повернулась к Рису, зная, что его глаза тоже полны слез, но владевшее им в тот момент чувство было слишком сильно, чтобы утирать их, и он просто стоял и улыбался ей в ответ. Бугер испарился вместе с последними остатками его гнева. Она протянула ему руку, он взял ее в свою. Так, рука об руку, они побрели к берегу, где полные ликования Круглые Люди кружили и скакали вокруг них до тех пор, пока не растаяли сами собой, оставив их на пляже вдвоем.
Сердце Эллен билось очень быстро. Когда Рис отпустил ее руку, она прикоснулась к груди и почувствовала знакомое трепетание темных крыл, только теперь они спокойно укладывались внутри, а не рвались на свободу. Ветер по-прежнему дул с океана, но это был не тот ветер, с которым обычно приходили Круглые Люди.
— Похоже, это совсем не чушь собачья, — тихо сказал Рис.
Эллен взглянула на него. Улыбаясь, он продолжал:
— Ну, помогать друг другу и все такое, вместо того чтобы драться. Знаешь, это все-таки здорово.
Она кивнула. Темные крылья внутри успокоились, и ее рука вернулась на место.
— В рассказах твоего друга про ворон ничего нет, — заметил Рис.
— Наверное, птицы внутри у всех разные, как и волшебство. — И она посмотрела вдаль, на горизонт, озаренный огнями нефтяных вышек.
— В окрестностях Санта-Аны живут дикие попугаи, — вспомнил вдруг Рис.
— Говорят, в Сан-Педро тоже.
— Думаешь, это... — начал было Рис, но умолк. Волны, подползая, лизали им ноги.
— Не знаю, — отозвалась Эллен. Потом перевела взгляд на остатки своей одежды. — Пошли. Вернемся домой, согреемся.
Рис прикрыл ее плечи своей курткой. Потом натянул джинсы с футболкой и помог ей собрать остатки шмоток.
— Мне жаль, что так вышло, — сказал он, сворачивая клочья юбки и блузки в ком. Поглядел на нее. — Но я и вправду не мог ничего поделать с бугером.
— Может, мы и не должны.
— Но что-то похожее на бугера...
Эллен шутливо взъерошила остатки его петушиного гребня:
— Думаю, мораль сей басни такова: следить надо за тем, какая вибрация от тебя исходит.
При слове «вибрация» Рис недовольно поморщился, но все же кивнул.
— Либо мы следим за своими чувствами, — добавила она, — либо наше волшебство улетает от нас и становится неуправляемым.
Те же крылья, трепетание которых чувствовала Эллен, шевельнулись и в груди у Риса. Оба знали, что это ощущение, с которым они не захотят расстаться никогда.
В магазинчике дядюшки Доббина Нори Верт повернулась спиной к паре свежевычищенных клеток.
— Похоже, они нам еще не скоро понадобятся, — сказала она.
Дядюшка Доббин оторвался от тоненького сборника викторианской поэзии и согласно кивнул.
— Ты быстро учишься, — сказал он. Сунул трубку в рот, пошарил в кармане в поисках спички. — Похоже, для тебя еще не все потеряно.
Нори чувствовала, как ее волшебство складывает крылья на старом месте, у нее в груди, но ничего не сказала на случай, если окажется, что теперь, когда она выучила свой урок, ей придется оставить магазин. А ей так хорошо здесь. И ничего на свете больше не нужно, разве что немного солнышка на пляже.
Барабан из камня
Невидимый мир существует, никаких сомнений. Вопрос только в том, далеко ли он от центра и во сколько закрывается?
Каменный барабан нашла Джилли Копперкорн, когда было уже далеко за полдень.
Вечером того же дня она завернула свою находку в несколько слоев оберточной бумаги, перевязала шпагатом и пошла с ней в старую часть Нижнего Кроуси, где в просторном, но бестолково выстроенном тюдоровском доме обитал профессор Дейпл. Медным молоточком в виде львиной головы, чей пристальный взгляд всегда приводил ее в смущение, Джилли отрывисто постучала в профессорскую дверь и едва успела сделать по шаткому крыльцу шаг назад, как Олаф Гунасекара, миниатюрный домоправитель Дейпла, показался на пороге и мрачно уставился на нее.
— Ты, — ворчливо заметил он.
— Я, — дружелюбно подтвердила Джилли. — Брэмли дома?
— Сейчас посмотрю, — ответил он и захлопнул дверь.
Джилли со вздохом опустилась на потрепанный ротанговый стул слева от двери, а сверток пристроила на коленях. Черный с рыжим кот, который лежал на другом стуле, поднял голову, окинул ее равнодушным взглядом, отвернулся и принялся наблюдать за проходившей мимо женщиной с таксой.
Профессор Дейпл все еще преподавал в университете Батлера, но нынешняя его нагрузка и в сравнение не шла с теми временами, когда Джилли была студенткой. Там вышла одна некрасивая история, в которую оказались замешаны некий епископ, древние монеты и дочь какой-то гадалки на картах Таро, но в чем там было дело, Джилли так и не дозналась. Несмотря ни на что, профессор так и остался старым весельчаком — сморщенный, как прошлогоднее яблоко, лет шестидесяти на вид, он был куда бодрее многих тридцатилетних. За шутками и разговорами он запросто мог просидеть всю ночь, не переставая полировать свои очки в проволочной оправе.