Вот тогда все и пошло не так. Данил неожиданно отстранился от нее, смотрел прямо сквозь нее, словно и не видел. Они почти не общались, но от общих друзей Римма выяснила, что он рассказывает об их ночи всем подряд. Он был для нее всем, она для него – завоеванием, причем недостаточно важным, чтобы добиваться ее снова.
Это был не тот Данил, которого она знала и любила. Римма все не могла поверить, что он такой – а не верить не получалось. Неужели она могла быть такой слепой? Неужели он был таким с самого начала, а она просто отказывалась видеть?
Воздушный замок рухнул. Та вера в себя, которую Римма обрела благодаря Данилу, была уничтожена. Остались только осколки разбитых надежд, косые взгляды общих знакомых и насмешки за ее спиной. Она пыталась спрятаться от всего этого, она носила только свободную одежду и завешивала лицо длинными волосами. Не помогало. Она чувствовала себя грязной, никому не нужной, осмеянной.
Она уже не могла улыбаться, просто не получалось. В голове стали мелькать не самые хорошие мысли – например, о том, как просто закончить весь этот ад одним шагом с крыши. Римма была на грани.
К счастью, родители вовремя заметили ее состояние. Они поспешно отправили ее в Москву к тетке – одинокой, жесткой и успешной. Она и спасла Римму, но не сочувствием, а одним простым принципом: «Не трать время на то, чтобы жалеть себя. Трать время на то, чтобы изменить себя. Времени мало, детка, работай на результат».
И Римма работала. Она пошла в новую школу, записалась в танцевальную студию, начала ходить по кастингам моделей. Было ли ей это важно? Нет, не слишком, и она даже не надеялась на успех, но ей нужно было оставаться занятой, постоянно отвлекать себя чем-то, только так она могла спастись от прошлого.
Ее усилия дали неожиданные плоды. Занятия танцами превратили ее из пухленькой, вечно горбящейся девочки в стройную длинноногую девушку, инструктор подсказала ей, что русый цвет – это не ее, и она решилась обрезать длинную косу, сменив ее на эффектную короткую стрижку. Угольно-черные пряди подчеркивали ее аристократичную бледность, а ее разноцветные глаза теперь казались совсем уж огромными и эльфийскими. За одной переменой последовала другая: очередной кастинг увенчался успехом, Римму пригласили на съемки.
Она работала, училась, позже – путешествовала. Она снова поверила в себя и могла без кокетства сказать, что она красива. Она побывала на всех континентах, а ее банковский счет за эти годы заметно подрос. Она была счастлива и лишь изредка, под настроение, позволяла себе обернуться назад и почувствовать легкую светлую грусть.
Римма не собиралась возвращаться. Она давно уже отпустила Данила, предавшего ее, и всех их общих друзей, с легкостью отвернувшихся от нее. Она не таила злобу и не рвалась к мести. И она уж точно не хотела такого подарка на день рождения!
Так что состояние Вест теперь серьезно беспокоило ее, но с этим можно было разобраться позже. Римма подожгла письмо от пламени свечей и бросила его на каменный пол: при всем сумасшествии сестры, она все равно любила Вест и не собиралась подставлять перед полицией. После этого Римма уверенно подхватила ключ, даже не касаясь ритуального кинжала. Откуда у Вест вообще такие вещи?!
– Наконец-то! – проворчал Данил. – Я уж думал, вы там заснули!
– Простите, последний раз я отстегивала цепи, когда брала тележку в гипермаркете! – огрызнулась Римма. – Мне все это тоже не очень-то приятно!
Она постоянно оглядывалась по сторонам, опасаясь, что Вест здесь и может в любой момент напасть. Однако пока все указывало на то, что они в подвале одни.
Когда цепи были сброшены, Данил попытался сделать шаг от стены, но чуть не упал, и Римме пришлось подставить ему плечо.
– Проклятье, – процедил он сквозь сжатые зубы.
– Что с вами?
– Похоже, та дрянь, которой меня накачали, все еще держит!
– Давайте я вызову «скорую»…
– Не надо пока никого вызывать! Я хочу просто свалить отсюда, потом будем разбираться. Вы на машине?
– Да, у дома стоит, – кивнула Римма.
– А мою машину вы там не видели?
– Нет.
– Должно быть, осталась у склада… Отвезите меня в больницу!
Он стоял рядом, касался ее, смотрел ей в глаза – и все равно не узнавал ее! От этого было так обидно, что хотелось даже бросить его здесь. Не бить этим проклятым кинжалом, а просто оставить в подвале, и пусть ползет к выходу сам. Римме слишком сложно было поверить, что человек, расчертивший ее жизнь на «до» и «после», может вот так ее не узнать.