– Да она у меня нормальная ведьма, – признался пассажир с лопатой. – Экстрасенс. Колдовать не умеет. Иначе бы я и не женился.
– И ходят к ней? – Данила даже на дорогу смотреть забыл, уставился на клиента поражённо. – В городе настоящих ведьм пруд пруди, на кусок хлеба заработать не могут.
– Моя ведьма говорила, что к настоящим страшно идти. На Страшном суде адвоката не положено, – пассажир философски прижался щекой к черенку лопаты. – Экстрасенс – другое дело, про него в Святом Писании не сказано ничего. Она хорошая ведьма, поверь. С высшим психологическим. И карточные фокусы показывать умеет. Клиенты довольны.
Вот и ведьм из профессии попёрли, огорчился про себя Данила. Скоро уже и бесам работы не найдётся, люди сами со всем справляться будут. Сами нагрешат, безо всяких искушений, сами покаются. И так по кругу.
За час до рассвета Данила уныло дежурил у вокзала. Дарина на связь не выходила, приложение тоже молчало. Четыре клиента за ночь! Пусть и с чаевыми. Только бензин отбить и удалось. А самому Даниле что, есть не надо? За квартиру платить? Газом и водой он не пользуется почти, но электричество, электричество! В том месяце тариф опять подняли… Любят депутаты из нечисти последние соки сосать. Толку, что Кащей да Яга в Думе сидят? Они про нужды простых избирателей забыли давно, в международную политику играют не наиграются.
В окно постучали. Данила нехотя посмотрел и остолбенел в который раз за ночь. У машины стоял поп с жёлтым чемоданом на колёсиках. И улыбался так, словно таксист был его давно потерянным братом.
Данила открыл окно и поприветствовал попа стандартной фразой:
– Такси «Вечный путь» для христиан и нечистой силы. Мы рады любым клиентам. С нами безопасно!
– Добрая ночь. Везти меня в Храм Фома неверующий, – в речи улыбающегося попа слышался странный акцент.
– Это через реку… – огорчился Данила.
– What?
– Садитесь, говорю! Добро пожаловать!
– О, спасибо very much.
Таксист помог пассажиру в рясе закинуть чемодан багажник, придержал дверь. Поп, не переставая улыбаться, сел на заднее сиденье и пристегнулся.
О как!
Удержаться было невозможно. Выруливая со стоянки, Данила вежливо поинтересовался:
– Откуда к нам? Из Москвы?
– Да, я быть в Москве. Посетить с экскурсия. Простите, я плохо говорить по-русски. Но понимаю очень-очень хорошо! Мой прапрадед быть русский эмигрант!
– От Революции бежал, значит, – пробормотал себе под нос Данила.
Пассажир расслышал, оживился.
– Да, дед говорил, что его grandpa не смог смириться с communists. «Красные упыри», – ругался он.
– Может, он и не коммунистов имел в виду, – отметил Данила. – В семнадцатом как раз настоящие упыри людям показались. Вурдалаки… Вампиры по-вашему. Ладно уж. Москва понравилась?
Не любил Данила вспоминать семнадцатый год двадцатого века. Красные справа, белые слева, спереди чёрные, позади – зелёные… И озверевшие, вымотанные голодом, болезнями, уставшие от войн люди – везде. Данила – Данька-сорванец, пятнадцатилетний подросток, крестьянский сын, – тогда всю семью потерял. Отец на фронте сгинул, мать с сёстрами от тифа померли.
– Красивый город, – с готовностью согласился потомок русского эмигранта. – Очень various… разный? Разнообразный. У вас тоже красиво.
– А вы откуда, ваше преподобие?
– Canada.
– О! – Обрадовался Данила. – Спортсменов сопровождаете? На товарищеский матч?
– Да, – ещё шире заулыбался канадский поп. – Но не смог избегать искушения и скататься в Москва. Я мечтать о Россия, when I was a child. С младых ногтей, вот! Вы любить спорт?
– Не очень, – рассеянно ответил Данила, тоскуя на красном светофоре на пустом пешеходном переходе. – К нам мало кто культурный едет. Или туристы-экстремалы, или бизнесмены. А тут целая спортивная делегация из Канады. Всем интересно.
– Особый город, – с готовностью кивнул канадец. – Первый, где agree… договориться… заключать Нечистый мир, да? Я изучать история Россия. Родина grandpa – это важно.
– Важно-важно, – покивал Данила. – Я тоже из этих мест. Родился здесь.
Положим, родился Данила на двадцать вёрст южнее, где сейчас промзона. А помер здесь. Ещё до Нечистого мира – соглашения о сотрудничестве между нечистой силой и коммунистами. Уж до того раздрай в стране дошёл, что даже бесам стало тошно. Пришлось из ночной тени выходить, с людьми договариваться, лишь бы какой порядок навести.
О смерти своей Данила вспоминать не любил. Как били всей деревней за кусок хлеба: бабы били, старики били, даже дети глядели издали… Били не за украденный каравай – вымещая зло и страх многолетних неурядиц на подвернувшемся под горячую руку бродяжке. Как очнулся он, засыпанный землёй за оградой кладбища, – не на святой же земле вора хоронить? – и ни мысли в голове, только голод, ужас и ярость. Как в себя пришёл в доме той бабы, что за краюху чёрствую вой подняла, словно оборотень в полнолуние. И кровь, кровь везде – на стенах, на руках, на рубахе рваной… И огненные взгляды икон из красного угла жгли, пугали, возвращали разум.