Тошно. Да не от свинины тухлой. Лучше уж мясо из магазина жрать, чем людей по тёмным избам.
На душе тошно, хоть и говорят попы, что нет у нечисти души. Да что они знают?
Больше ста лет в одиночку мыкаться, как тут душе не болеть?
Вспомнился поп канадский. Неужели не врал? Про вампиров друг на друге женатых, про белого кролика?
А что? Неожиданно развеселился Данила. Чем я не жених? Квартира есть, машина есть. Ем немного, не пью, не курю. Рядом соседка одинокая, сына без мужика растит. Хорошая баба, пусть и бесовка. Вот пойду завтра и к Лариске посватаюсь.
А белого кролика заведу, если откажет. Или к Ярчуку перееду, будем вместе на звёзды выть, от Вовкулины женихов отгонять…
Данила заснул.
Снилось ему солнце, которое пускало золотую рябь по синей реке. И Ярчук в белой фате с миной подмышкой.
В дверь к соседке Данила постучал ногой. Руки были заняты: в левой упырь держал коробку конфет, расписанную яркими васильками и позолотой. Для себя таксист взял в круглосуточном ларьке приличный гематоген.
Правой рукой Данила вцепился в острое ухо Ларискиного сыночка. Бесёнок надувал губёшки, но молчал. Понимал, что за украшение соседских дверей фруктовой жвачкой мать не похвалит.
Приготовившаяся заорать по привычке бесовка обозрела композицию из конфет, упыря и собственного сына, закрыла рот. Задумалась.
– Вечер добрый, Лариса, – поприветствовал соседку Данила. – Это тебе.
Упырь запихнул в квартиру мелкого хулигана, передал бесовке конфеты и галантно пригласил:
– Поехали кататься, Лариса. На звёзды посмотрим, в ресторан заглянем. Машина у подъезда ждёт.
Соседка молча дала подзатыльник прыснувшему от смеха сыночку. Бережно прижала к себе коробку и попросила:
– Ты погоди, Данила, я переоденусь только.
И убежала в комнату.
Данила стоял в чужой прихожей и дурацки улыбался. Ему чудилось живое биение в собственной груди.
Глеб Кащеев
Песангел
Девушка прошла мимо, обдав шлейфом горького запаха слез и отчаяния, и в голове словно перещелкнуло что-то: это «Она». Моя цель.
Приказы от центра всегда непредсказуемы ни по логике, ни по моменту, когда тебя настигает осознание цели. Я прохлаждался уже лет десять… может, и больше – зачем следить? И вдруг щелк – и я понял, что с этого момента на службе. Отпуск кончился неожиданно и неудобно, застав меня в теле собаки. Хотя могло быть и хуже, если вспомнить, в кого от безделья я только ни пробирался. С псом мне еще повезло – здоровый и буквально, и переносно. Следствие нагрешившей с ирландским волкодавом дворовой овчарки имело рост со взрослого мужчину, если встанет на задние лапы. Красотой, правда, тело не отличалось: морда в шрамах, пасть огромная, а шерсть грязно-серо-черного цвета, клокастая и блохастая, как и положено дворняге. Такой собаке редко подают из жалости или симпатии. Все больше от страха, чтобы не тронула.
Я медленно потрусил за девицей, стараясь уловить тонкости приказа. Делать-то с ней что? Убить? Охранять? Устроить неожиданную неприятность или, наоборот, вытащить из чужого кармана счастливый лотерейный билет и тайком положить в сумочку?
Судя по ощущениям, пока все-таки охранять. Потом разберутся.
Значит, я с ней надолго. Такие задания длятся даже не месяцы, а годы, и в этом случае лучше подружиться и постараться проникнуть в дом.
Поравнялся с объектом и пошел рядом, стараясь на ходу заглянуть в глаза и сделать бровки домиком.
Зараза! Вот почему то, что у любого приличного пса получается легко и непринужденно, мое тело не умело делать вообще? От моих гримас встречный прохожий шарахнулся и на всякий случай перешел на другую сторону дороги. Этой, правда, все равно: она меня даже не заметила. Идет и обильно пускает слезы, слюни и сопли. О чем может горевать юная девица в фертильном возрасте? Тут даже к оракулу не бегай – и так понятно. Он кобель (не природно, как я, а метафизически), козел, урод и так далее. А может, наоборот – хороший, идеальный, только ее не ценит и не отвечает взаимностью. Разницы никакой – итоговый эффект налицо один и тот же. Точнее на лице.
Пришлось преградить ей путь, сесть и максимально дружелюбно, насколько только способна эта пиратская морда в шрамах, улыбнуться. Я даже заскулить попробовал. Вышел звук томно вздохнувшего быка. Тут-то меня и заметили.
– О господи! Какая адская тварь, – вскрикнула она, с опаской обогнула меня и быстрым шагом поцокала каблучками дальше.