«Чистите! Делая чистым наш город, вы очищаете свои души!» – раздавался глас Умного Дома над площадью. Выходной с еженедельным «праздником» под названием уборка города. Юм с Шалом надраивали плиту под постаментом памятника «порядку и справедливости».
– А ну подошёл сюда! – в трёх метрах от Юма, сложив на груди руки, стоял вожак городовых.
– Чего ещё? – Юм отложил скребок.
– Огородник донёс, что ты бил его.
– Враньё.
– Руки за спину, и в Умный Дом шагом марш! – рявкнул вожак. – А ты, – он поглядел на Шала, – в повара пойдёшь. Лично Умный Дом об этом просить буду.
Шала заколотило.
Наползало облако хмари.
– Пожалуйста… только не это, – заныл Безропотный.
– Не унижайся, – Юм скосил на него презрительный взгляд.
– Заткнись, шатун. Твоё наказание будет страшным, – вожак доставал из-за пазухи шокер.
Их окутал туман.
Всё произошло очень быстро. Юм лягнул предводителя в грудь. Тот, заваливаясь в падении набок, приложился виском аккурат на один из острых шипов, обрамляющих постамент. Замер, лёжа ничком. На брусчатке разрасталась лужица крови.
– Теперь нам конец, – белый как мел Шал пятился назад от бездыханного тела.
– Бежим! – крикнул Юм.
Под прикрытием тумана они уходили на огороды. Упав на грядки, переводя сбитое бегом дыхание, Юм спросил:
– Что теперь будет?
– Тебя на ночь из дома… Меня в повара навечно… И поезда мне не видать, – прохрипел Шал.
– Значит, пропали? – шатун сжал кулаки.
– В седьмом районе есть выход. Пятно света.
– Чего? – Юм схватил Безропотного за грудки. – Объясни!
– Город разделён на семь районов. Наш – четвёртый, как раз посерёдке. В первом районе жизнь самая мрачная, а в седьмом она слаще всего. И там, говорят, есть пятно света. Если его отыскать, то…
– Что ж ты раньше молчал, сволочь? – взъярился Юм.
– Чтобы тебя не провоцировать. Потому что, может, всё это сказки.
– Откуда ты знаешь об этом?
Шал медлил с ответом.
– Ну!
– От прошлого шатуна. До тебя другой был. Я с ним почти год вместе прожил. Потому-то меня к тебе и приставили.
– Ох ты и мразь! Правильно, что не верил тебе.
– Умолчание – не обман, – вяло запротестовал Шал.
– Щас как вмажу, – Юм сжал кулак. – И где теперь тот шатун?
– Сгинул. Говорят, в Кривой Дом угодил.
– А ну говори, как в седьмой район попасть!
– Не выйдет, – Шал замотал головой, – все дома уже знают о нас. Они увидят. Городовые тут же нас сцапают. Вот только туман развеется…
– Нас так и так сцапают, дурень! Давай хоть попытаемся, пока туман не развеялся. Ну! Говори!
Шал остервенело поскрёб макушку.
– Есть один способ. Правда…
– Говори!
– Сегодня приходит поезд с новенькими. После обеда их построят в фаланги и начнут разводить по районам. Если мы сможем до вокзала добраться, если сможем смешаться с толпой, затесаться в фалангу, что ведут на седьмой, то, может быть, у нас будет шанс.
– Что ж мы сидим? – Юм вскочил на ноги.
Шал тоже рванулся было, привстал, но тут же снова опустился на грядку.
– Ты чего? – не понял его Юм.
– Друг… это… – Шал запинался. – Прости… но ты уже, считай, труп. Так меня только лишь в повара отправят, а если с тобой побегу – ночным скормят.
– Зассал, значит? – губы Юма скривились в уничтожающей улыбке презрения.
– Я не хочу умирать, – Шал опустил голову.
– Все вы здесь трусливые мрази, – шатун зло сплюнул. – Пердилы покорные, овцы и стукачи. Чтоб вас всех ночные тут разодрали! Будь вы людьми, пожгли бы дома эти сраные, наделали бы топоров с копьями – и в тоннель, на свободу.
– Я не хочу умирать, – глухо повторил Шал.
– Оставайся! Будешь кишки пацанам потрошить, их мясцо от костей отделять, котлетки лепить.
Шал завыл, но с места не сдвинулся.
– Говно ты раздавленное, – Юм развернулся и решительным шагом зашагал через грядки.
– Постой! – услышал он за своей спиной.
Шал, на груди которого болтался металлический кружок на цепочке, догнал его.
– Я с тобой.
– Откуда у тебя это? – Юм показал на талисман.
– Прошлый шатун подарил. Сказал, что это меня спасёт.
Погода смилостивилась над беглецами. Хмарь, укрывшая улицы пуховым одеялом, помогла добраться до места без приключений. Фаланга на седьмой уже отошла. Они едва успели пристроиться в хвост отряда, следующего до шестого района.
– Ничего, – сказал Шал, – оттуда недалеко.
Город оказался больше, чем думал Безропотный. Уже вечерело, а фаланга под окрики городовых всё мерила и мерила множеством ног нескончаемо длинные улицы. После того как она пересекла наконец границу шестого района, её остановили у широкого невзрачного здания, под карнизом которого значилась надпись: «ГОСТИНИЦА».