Очнулся он в местном Умном Доме. Его поставили на ноги. Руки в наручниках за спиной.
– Знаешь, что полагается пересекшему запретный порог? Лютая смерть, другим в назидание! – вещал громовым голосом Дом. – Это случится в будущие выходные, после уборки. А до того времени неделю проведёшь в заточении. Ожидание смерти – хуже, чем смерть.
Юма заперли в крохотной камере с колючими стенами, в которой не было даже матраса на голом полу.
В ночь перед казнью он увидел последний сон. Короткий и ясный. Предсмертная записка той девушки.
Ухожу. Не могу жить, когда в меня все плюют.
Перед самым пробуждением чей-то голос прошептал непонятную фразу: «семь кругов – семь районов».
На площади перед помпезным крыльцом Умного Дома был установлен эшафот со столбом, к которому привязали Юма. Площадь от края до края заполнилась людом.
– Преступившему порог – лютая смерть! – громыхал голос дома над головами.
– Лютая смерть! – вторили хором тысячи девичьих глоток.
– Нарушителю порядка – позорная гибель!
– Позорная гибель! – отозвалась площадь.
– Каждая из вас должна плюнуть в лицо опасному злу.
Площадь заулюлюкала.
– Найдётся ли из вас та, что готова спасти его? – вдруг спросил Дом. – Она может занять его место.
Из толпы вышла девушка и поднялась на эшафот.
– Так мы выявляем неблагонадёжных! – громыхнул голос Дома. Тащите второй эшафот!
Через минуту приказ был исполнен. Девчонку привязали к другому столбу. Началось наказанье позором. Жительницы города, проходя нескончаемой вереницей мимо приговорённых, плевали им в лица. Кто-то из них делал это с нескрываемым удовольствием, кто-то со злобой, а кто-то лишь имитировал плевок и отворачивался стыдливо.
– Выпускайте дневного! – скомандовал Дом.
Из парадного входа вырвалось чудище. Вихляющаяся белая тварь размером с быка, с крокодильей пастью. Поднялась на дыбы. Перед лицом Юма клацнули челюсти. Пахнуло зловонием.
Раздался девичий визг. Зеваки кинулись врассыпную. Грохоча по брусчатке, на площадь лихо вырулил Кривой Дом. С боков его, как гигантские руки, к эшафотам потянулась пара щупалец. Дневной, поджав хвост, шеметом бросился восвояси. Щупальца единым махом вырвали оба столба и бережно переправили их в открытую дверь.
Внутри чистой и пустой горницы Шал резал верёвки.
– Меня городовые схватили, когда я за талисманом пошёл, – объяснял он, орудуя тесаком. – А тут Кривой Дом. Хвать меня. Я думал, что всё, конец. А он говорит: через неделю друга твоего вызволять будем.
Дом, словно фрегат, катил по улицам города, разгоняя перепуганных вусмерть девчонок. Юм, сидя на полу из неотёсанных досок, вглядывался в лица Шала и девушки. Он готов был поклясться, что эти лица медленно, но верно меняются, приобретая знакомые черты.
– Что так смотришь? – спросил его Шал. – Не узнаёшь, что ли?
За Юма ответил Дом:
– Просто шатун что-то понял.
– Правда? – брови Шала вопросительно поднялись.
– Мы умерли, – сказал Юм. – Ты, Люба, убила себя.
– Люба? – переспросила девушка.
– А у тебя, Шапошников, – Юм поглядел на Шала, – случился анафилактический шок, когда ты к зубному ходил. Обидная смерть.
– Костя? – глаза девушки округлились.
– Тоже узнала? – Юм грустно улыбнулся. – Ты мне скажи, зачем спасать меня вылезла?
– Просто… – девушка заморгала глазами. – Я почувствовала, что должна.
– Значит, ты тоже что-то да помнила. Знаешь, Люб, – взгляд Юма кололся, – я ведь после этого верить людям перестал. И дело не в твоих ублюдках одноклассниках, а в тебе. Когда я уходил тогда, я ведь хотел этого привести, – он ткнул в сторону Шала, – друга твоего тогдашнего. Он ведь видел, кто айфон спёр. Побоялся против класса пойти, потому молчал. Предал тебя, короче. Я за ним пошёл, чтоб душу ему вытрясти, чтоб сознался он, рассказал. Ты обещала дождаться. Обещала! Я привёл его, а ты уже две пачки маминого седуксена выпила. Обманула…
Девушка уронила лицо в ладони. Шал опустил глаза.
– Ладно. Чего скуксились? Прощаю я вас. Узнать больше ничего не хотите?
– Костя, где мы? – Шал оторвал взгляд от пола.
– В чистилище. Когда я фильм «Чистильщик» гуглил, наткнулся на книгу «Чистилище» Данте. Почитал. Муть, конечно, но интересно. Так вот. Там семь кругов. Семь кругов – семь районов. Понятно? А памятник зелёному чучелу – это ж Осирис! Бог загробного мира египетский. Помните, по истории проходили? Только чистилище наше особое – для не совсем взрослых. Ты, Люба, попала сюда за самоубийство. Ты, Шапошников, за предательство. А я… я, похоже, попал в аварию и…