— Что?
— Почему медведь, я спрашиваю? Остальные фигурки как фигурки. Каменные, резные и этот… медведь!
— А, это… медведь был ошибкой Гвино, — сказала Милагрес. — дело в том, что он всю жизнь общался с призраками и привык к ним. Когда дочь была маленькой, он решил сделать ей хранителя. И хранитель едва не убил Марию. Она не помнит уже, но медведь чуть не задушил её.
— Хм, ничего себе!
— Гвино забрал медведя и спрятал, а Мария страдала. Она плакала каждый вечер и Стефания как-то не выдержала, нашла этого медведя и отдала его дочери…
— Ого!
— Да. Хорошо, что Гвино во-время увидел это. Он был в ужасе. Тогда он понял, что дочь в опасности рядом с ним. Жена не слушается его, может случится что угодно. И он развёлся с ней. Ради ребенка.
— Жена ничего не знала? Про коллекцию?
— Гвино решил ей не рассказывать. Она была очень… специфичной. Глуповатой немного. Хорошо, что Мария пошла в отца.
Максим спросил:
— Зачем он вообще на ней женился? Женился бы на ком-то вроде вас, кто всё знал.
— Стефания была дочерью второго шамана. Раньше шаманов было двое. Их обоих убили, наследники сбежали. ТО есть Гвино забрал Стефанию и бежал с ней и коллекцией. Ему было пятнадцать, Стефании семь. Он решил не рассказывать ей ничего.
— И их выпустили за границу в таком возрасте и с таким багажом? — усомнился Максим.
— Им помогли бежать. Некоторые знают что такое коллекция озера Еуин.
— Ясно, — Максим выключил чайник. — Но всё же, я думал для духов нужны особые вместилища. А тут плюшевый медведь! Хм!
— Согласна, странно, — кивнула она. — Если уж говорить как есть, тот медведь не из тех, что много лет назад утопили в озере. Он из новых и Гвино нужно было куда-то его девать.
— Как это? — спросил Максим. — Кого девать?
— Понимаете… в доме шамана, где каждый день усыпляют духов нельзя умирать.
— Угу, — проговорил Максим.
— Дом пропитан особой силой. Если умереть возле шамана, дух привяжется к дому навечно. Когда Мария была маленькая, их охранник умер в доме. Было больное сердце. Гвино уже ничего не мог сделать. Душа привязалась к дому. Он направил её в медведя и ошибся.
— Ясно, — сказал Максим.
— С тех пор Гвино не позволял ночевать в доме кому-то, а все, кто на него работал, обязаны были проходить медицинское освидетельствование. А медведь с тех пор занимал особое положение. Его единственного Гвино не запирал в хранилище, он был охранником дома.
Она вздохнула:
— Знаете, в последние дни он беспокоился, Гвино сказал мне, что медведя беспокоит что-то. Что-то с другой стороны забора. Нужно было Гвино прислушаться к нему.
Чайник закипел и Максим налил себе кофе. Размешал, забрал чашку:
— Что ж, спасибо за объяснения. Доброй ночи.
— И вам тоже! — улыбнулась Милагрес.
Максим прошёл мимо, но у дверей развернулся:
— Всё хорошо? Вы как будто не в себе немного?
Снова эта вымученная улыбка:
— Мне как-то тревожно. Но это всё пройдёт. Мария теперь всё знает. Она возьмёт дело в свои руки, а я ей помогу.
Максим ушел, но не в спальню, вышел на балкон в общем коридоре. Хотелось побыть одному. Он долго пил кофе, глядя на город. Размышлял о том, как изменилась его жизнь. Год назад он просто жил, служил участковым, а теперь вдруг оказалось, что вокруг какие-то существа так и скачут.
И как теперь строить жизнь? Максим ещё немного постоял, порефлексировал, отхлёбывая кофе и вдруг дёрнулся, пролив остатки. Так, Милагнес только что сказала: умирать в доме шамана нельзя, все души остаются! А душа покойной матушки?! Стефания-то куда делась?
Он похолодел когда вспомнил: в Машином мешочке с украшениями, среди браслетов, ожерелий и серег был кулон - каменная кошка с зеленючими глазами, размером с его ладонь. А что, если...
Максим открыл дверь и влетел в спальню. Маша всё так же спала. Мельком оглядев постель, он вытащил мешочек из рюкзака, вытряхнул всё на постель. Кошка пропала!
— Вставай! — крикнул он, нещадно тряся Машу. Она поднялась, сонно хлопая глазами:
— Что такое, Максим?!
— Вставай! Нужно уходить. Одна из них где-то тут и...
В этот момент на кухне закричала Милагрес.
Когда Максим ворвался в кухню, Милагрес уже почти умерла. Она полулежала на диванчике, горло у женщины разорвано. Мелкая тень метнулась прочь, по подоконнику. Максим схватил её в руки и вскрикнул потому, что ощутил укус. Открыв окно, он выбросил фигурку.
Потом рванулся к Милагрес. Маша стояла над ней, сжав у рта руки. Милагрес пыталась что-то сказать, но не могла, захлёбываясь. Она была уже в агонии, воздуха не хватало.
— Они… не могут двигаться, когда на них… смотришь. Ритуал… в моей сумке. Необходимо… в течении семи дней. Потом поздно… сперва Мария… потом… другие…
Она бессильно откинулась назад, а Маша завыла.
Кое-как Максим вывел её из квартиры. Маша едва передвигала ногами. В машину сажать не стал, вызвал такси. Затем выбрал отдаленный отель.
— Что мы делаем… куда мы? — бормотала Маша. — надо вызвать… надо помочь.
— Уже поздно, Маш. Надо спрятаться сейчас, понимаешь? Утром мы придумаем что делать, — говорил он, хотя понимал — ничего нельзя придумать, выход только один.
Они вышли на пустынной улице, на окраине города. Вокруг корпуса заводов и промзона. Максим оглядывался по сторонам, но ничего похожего на фигурки животных не заметил.
Машу он оставил на улице, пока регистрировался. Добравшись до номера, Маша рухнула в постель. Она не спала, смотрела в потолок. Максим вздохнул:
— Мне очень жаль, Маш.
Она ничего не ответила, только протянула руку и сжала его ладонь. Он ничем не мог ей помочь. Ничем.
Наутро не стало лучше. Маша была бледная и отказывалась вставать. Максим посмотрел на неё и вздохнул:
— Ладно. Сейчас я закажу доставку в номер. Ты выпьешь кофе и возьмёшь себя в руки. Или я тебя оставлю тут и уйду.
Маша не издала ни звука. Она всё так же смотрела в потолок. Максим заказал кофе и круасан для неё, себе — бургер. Вся эта беготня утомила его. Что теперь делать?
— Мы оставили её тело. Так нельзя.
Он повернулся. Маша поднялась и села.
— Ты встала, ура.
— Нам надо вернуться и…
— Надо решить, что делать вообще, — сказал он. — Милагрес вчера ясно сказала: сначала ты, потом другие. Я понимаю, Милагрес жалко. И ты естественно хочешь похоронить её, но если заниматься только ей, то погибнешь ты, а потом ещё многие.
Маша кивнула:
— Ты прав. Хорошо. Давай выпьем кофе и решим, что дальше. Я просто не в себе, понимаешь? Я как будто бы все вижу, но всё будто происходит не со мной.
— Я понимаю, Маш, — Максим достал книжечку, которую оставила им Милагрес. На последней странице было несколько слов и какие-то символы. — Видимо это и есть ритуал. Но как его прочитать… нужно понять, что это за язык и вообще.
В дверь постучали:
— Доставка!
Максим открыл. Молоденькая девушка поставила синюю сумку, достала подставку с кофе и пакет:
— Вот ваш заказ! Хорошего дня!
Пока Максим забирал, она указала рукой куда-то вбок:
— Надо же! Отель вроде такой себе… и такие фигурки у дверей.
Холодея, Максим повернул голову. Прямо у двери стола фигурка пумы. Пумы с оскаленной пастью. Каменный лапы напряжены, будто для прыжка, уши прижаты.
— Она как живая, да? — проговорила девушка.
— Да-а… — пробормотал Максим.
— И остальные тоже очень красивые.
— Их тут много? — спросила Маша из-за его плеча.
— Да они везде!
Девчонка подхватила свой короб и ушла, а они захлопнули дверь. Маша подпёрла её спиной, Максим подтащил кровать и стол. Оба уставились друг на друга.
— Сейчас! — кивнула Маша. — Нужно провести ритуал прямо сейчас!
— Не знаю, получится ли, — проговорил Максим, доставая книжку. — Это какой-то неизвестный язык. Глянь!