— А, Максим. Привет. Вечерок тот ещё, да?
Он помял сигарету в пальцах и положил назад:
— Курить бросил, так, ношу одну с собой.
— Что с девочкой? Ранена?
Семён, который работал детским хирургом в городской больнице, покачал головой:
— Внешних повреждений нет. На внутренние повезли проверять.
— А почему она без сознания?
Семён пожал плечами:
— Я не знаю. Может стресс, может переохлаждение. Она сама вышла, там какой-то ход со стороны дамбы, она оттуда вышла, вся в слезах и упала.
— Ясно, — проговорил Максим, которому ничего не было ясно. — А вообще как думаешь? Их мучили?
Врач посмотрел на него, прищурился, задумавшись, покачал головой:
— Точно не знаю, на первый взгляд вроде нет, но нужно провести подробный осмотр. Даже если нет, им предстоит работа с психологами. Такое не проходит без последствий, ну, ты понимаешь!
— А зачем она вышла? — вдруг спросил Максим и врач посмотрел на него удивлённо:
— То есть ты о чем? Смогла сбежать, видимо и вышла.
— Угу, — проговорил Максим и направился в вагончик.
Когда он вышел, Мергарина так и лежала на носилках, у входа. Её охраняли, но почему-то не увозили в медблок, или к одной из скорых, что стояли на площадке. Тем временем Максим увидел Никиту, помощника Анны, который вышел на крыльцо.
— Никит, здорово!
Увидев его, Никита кивнул:
— И тебе не хворать!
Он улыбнулся, но лицо было напряженное, серое. Ещё бы, у Никиты у самого трое детей примерно того же возраста, а кроме того он живёт с пострадавшими на одной улице.
— Как они?
— Странно всё это, — бросил Никита.
— А что странного? Симптомы какие-то? Коллективное безумие?
— Нет, какое безумие… они в целом нормально. Чуть понижена температура, обезвоживание легкой степени. Это не страшно всё. Но дети полностью дезориентированы, орут как сумасшедшие при упоминании матери. Без понятия, чем Мергарина их так задурила, но у неё это получилось отлично.
Максим спросил:
— Слушай, а может не только в Мергариной дело? Может, мать их обижала? Ты же по соседству жил, что-то слышал?
Никита нахмурился:
—Я тебе так скажу: я эту семью неплохо знаю. Наталья ни в чём не виновата, она хорошая мать. Это была нормальная семья, о детях хорошо заботились.
— Угу, ясно, — пробормотал Максим.
Никита ушел, весьма мрачный на вид, а Максим остался на месте, наблюдать за носилками, на которых лежала эта самая Мергарина. Скорая по прежнему не двигалась с места, так и стояла. И её саму не грузили в машину.
Максима вызвали в вагончик, к следователю. Войдя в закуток, он улыбнулся:
— Панюшин! Егор, ты?! Ты же в Нижнем вроде работал? Или тебя оттуда пригнали?
Тот вскинул голову:
— Светлов! А я всё гадаю — ты, не ты! Ну здорово, садись! Сколько не виделись? С выпускного! Я да, в Нижнем. Оттуда приехали на ЧП. Курить хочешь, может кофе?
Максим сказал:
— Не курю, а вот кофе я б выпил.
— У нас тут кофейный аппарат, сейчас!
Егор встал, налил два пластиковых стаканчика, один протянул Максиму.
— Мне нужно тебя опросить, ведь это ты их обнаружил, да?
— Я, — кивнул Максим.
— Давай сейчас коротко расскажешь, в общих чертах. А отчёт завтра напишешь. Давай в двух словах, что произошло, как обнаружил.
— Я ехал осмотреть СНТ Белый Явор, по дороге хотел купить воду. Заехал в Старый и… — внутри у него что-то вдруг щёлкнуло. Будто голосок в голове сказал: «разобраться надо». И замолк.
— И я увидел бабку. Мне показалось, она ведет себя подозрительно.
— Бабку? Угу. Кто такая, как зовут?
— Я не знаю, кто она, — сказал Максим. — В общем, я пошёл за ней, посмотреть, что она… — тут он прервался и сделал долгий глоток. Внутри всё противилось, голосок уже кричал своё «разобраться надо».
— И что она? — чуть поторопил его Егор.
— Она пошла сюда, на дамбу и к ней вышли дети и Мергарина. Потом бабка ушла.
— Куда ушла?
— Я не знаю, — твёрдо сказал он. — Я был один, послать за бабкой было некого. Я подумал, что лучше следить за местностью, вдруг Мергарина собиралась переместить детей. Остался, вызвал своих и ждал прибытия.
— Ясно-понятно. Ну ничего, старуху мы найдём. Позже. Ладно, на этом всё.
Егор просмотрел листки ещё раз и протянул на подпись. Потом попросил:
— Можешь ещё немного задержаться?
Максим кивнул:
— Хорошо.
— Я тебе через пол часика найду. Есть одно дело… у тебя всё так же срабатывает внутри чуйка, а? Может пригодится, — и подмигнул.
Максим вышел на крыльцо ничего не понимая. Он только что скрыл информацию по важному делу. Зачем? Ответов не было, что-то внутри, та самая чуйка, о которой спрашивал Егор, пискнула, что надо так сделать. Надо бы вернуться и дополнить рассказ.
Он уже готов был вернуться, когда зазвонил телефон. Денис, родной брат. Они не видиелись уже несколько месяцев, Денис работал на вахте, на северах. И созванивались далеко не каждый день.
Он взял трубку, удивляясь, что носилки с Мергариной так и стояли у вагончика. Она была в сознании, смотрела в небо отрешенно. Казалось, ей всё равно, что теперь будет. Чего её не увзят?
— Здорово, мелкий. Как ты? — спросил Денис. Голос у него был усталый, даже убитый.
— В целом пойдёт, — сказал Максим. — Ты сам как?
— Да не очень. Какая-то маета. Вот, решил позвонить.
— Можно я тебе чуть позже звякну? Я сейчас на работе, — сказал Максим потому, что из вагончика вышла Анна Ветрова. Привалилась к стене, выдохнула. Видок у неё был тот ещё. Максиму до зарезу хотелось её расспросить.
— Я думал, ты в отпуске, — вздохнул в трубке Денис.
— Вызвали. Ну давай, я звякну, — Максим нажал на отбой и подошёл ближе к Анне:
— Привет. Как ты?
Она улыбнулась:
— Привет. Я паршиво. Рада тебя видеть, хоть одно приятное лицо!
— А много неприятных?
— Вон лежит, например… — Анна подбородком кивнула на носилки с Мергариной. — Ужас! И лежит такая, как ни в чём не бывало!
— С виду по ней не скажешь, что способна на такое, — кивнул Максим.
— Пойдём, покурим? Невозможно на неё смотреть. Или ты не куришь, да? И я тоже не курю, но давай отойдём отсюда.
Они сделали пару шагов в сторону и Анна передёрнула плечами:
— Спокойная, обычная женщина! Я ведь её знала, Максим! Вот как так?! Она ведь была совершенно обычная, нормальная. И такое!
Максим кивнул:
— Я читал её личное дело, даже штрафов нет. Что с ней могло случиться? Может это из-за отсутствия семьи её переклинило? Захотелось своих детей, а своих нет и она вот… потекла крышей?
— Знаешь, это возможно, — кивнула Анна, — но тут видишь какая штука, сумасшествие это процесс, довольно долгий, иногда занимает годы. Часто близкие родственники последними понимают, что с их родней что-то не так. Потому, что рядом живут и перемены происходят постепенно, по капельке.
— Прям уж по капельке? — спросил Максим.
— Именно-то! Симптомы нарастают, медленно, незаметно. Не бывает, чтобы человек лёг спать нормальным, а проснулся уже чокнутым. А тут… специалисты говорили с ее друзьями, коллегами, чтобы попытаться понять, что она будет делать. И знаешь, что?
— Что? — спросил Максим.
— Ничего. Она обычная, никаких признаков сумасшествия, маний, фобий, навязчивых состояний. И потом, знаешь, может коллеги не замечали, но скажи мне, как тихая мышь, которой её характеризуют, вдруг сумела задурить почти подростков так, что они до сих пор не могут слышать о матери!
— В смысле не могут слышать о матери? А что говорят?
— В том-то и дело, что ничего. Они орут, просто закрывают лицо руками и визжат в ужасе, как только я говорю об их матери.
— Странная реакция.
— Да уж! Сейчас вызвали психиатра из области, может он что-то скажет.
— Мать они ещё не видели?
— Ты что! Нет. И не увидят сегодня. Зато они спрашивают про «тётю Любочку». Всё просят не сажать её в тюрьму и твердят, что это они её попросили их забрать. Вот так.