За последние несколько дней с ним случилось больше странного, чем за всю жизнь. Дважды он просыпался не там, где засыпал. Однажды даже не у себя дома, а в поле, недалеко от города. Стоило ему ненадолго задремать, проснувшись, он замечал, что вещи в квартире стоят не на своих метах, на полу появлялись следы от грязных ботинок, Берта его боялась. Собака теперь вообще спала на кухне, под столом. Дверь туда, когда просыпался Павел, постоянно была закрыта.
Теперь Паша понимал, дело не в нем, психология здесь бессильна, он одержим. Вспоминая о том как он, покинув свое тело, пытался спасти Лену, Паша пришел к выводу, что его проблема скорее мистическая, чем психологическая.
Этот вывод не помешал ему позвонить Людмиле и все рассказать. Больше ему не с кем было поделиться. Она относилась к его проблемам с пониманием. Как отреагировали бы друзья на такие подробности его жизни, Паша боялся себе представить. Возможно, он просто не хотел, чтобы его считали психом.
Людмила, как всегда, нашла что сказать и ненадолго успокоила его. Она внушила Паше веру в то, что любую проблему можно решить и обещала в этом помочь.
Сегодня Паше стало намного хуже. Он уже три часа сидел на полу в углу спальни. На дворе уже была ночь. На улице еще было недостаточно тепло, чтобы спать с открытыми окнами, однако окна в Пашиной спальне были открыты настежь. Свежий воздух помогал ему оставаться в сознании.
Паша постоянно слышал голос. Голос Клюкиной Пелагеи Никитичны. Она звала его. Паша должен был в чем-то ей помочь. Он понимал, что если уснет, то потеряет контроль над собой, и на этот раз может вообще больше не проснуться.
Вдруг Пелагея этого и добивается, полного контроля над его телом? Закрыв уши руками, Паша старался не слушать то, что она ему говорила. Его трясло от усталости, глаза закрывались, последние три дня его тело бодрствовало даже во сне, он был на грани.
Трясущимися руками, еле попадая по нужным цифрам, Паша снова набрал номер Людмилы. Женщина не отвечала. Автоответчик предложил оставить звуковое сообщение.
- Людмила, это снова Паша, мне становится хуже. Я не могу себя контролировать. – Паша заикался, его голос дрожал. – Я, я боюсь, что скоро снова усну. Не могу себя контролировать. – Повторялся он.
Ответом ему была лишь тишина. Паша выключил телефон и бросил его на кровать. В конце концов, усталость взяла верх, и через несколько минут он задремал.
В состоянии спокойствия Паша оставался недолго. Внезапно, не открывая глаз, он вскочил на четвереньки и побежал к двери, роняя все на своем пути. На ссадину, полученную от удара об угол шкафа, он не обратил никакого внимания. Таких было полно на его теле.
Процедура натягивания ботинок и завязывания шнурков для него почему-то была очень важна. Около десяти минут он возился в прихожей. Вначале в ботинки попали руки, но в таком случае завязывать шнурки было нечем. Затем в ботинках побывали локти, колени, иногда туда попадали ноги. Он перенюхал всю обувь в прихожей, в том числе и Ленины туфли. Наконец, определившись с тем как ими пользоваться, он выбрал черный кроссовок и классический синий ботинок, который Паша надевал вместе с костюмом.
Время от времени он как будто бы ненадолго приходил в себя, вставал на ноги и вел себя как нормальный адекватный человек. А иногда на него что-то находило, он опускался на четвереньки и вел себя так, словно прожил в лесу всю свою жизнь.
Надев, наконец, ботинки Паша хлопнул дверью и выбежал на лестничную площадку. На пару секунд он замер, прислушиваясь к окружающим звукам. Убедившись, что в подъезде тихо, он спустился вниз, перебирая по ступенькам ногами и руками.
Приоткрыв двери, он встал на ноги, выпрямился. А затем вышел на улицу. В три часа ночи во дворе не было ни души, пройдя спокойным размеренным шагом пару метров, он вдруг схватил камень с дороги и швырнул со всей силы в окно первого этажа. Стекло разбилось вдребезги.
Испугавшись звука, Паша упал на дорогу. Он был на открытом месте, и ему срочно нужно было уходить.
В квартире включился свет, послышался детский плач. Пашин сосед Анатолий выглянул в окно, однако во дворе уже никого не было.
На удивление, быстро передвигаясь на четвереньках, Паша бежал по темным улицам города. Иногда он резко останавливался, в основном там, где светили фонари, и поднимаясь на ноги спокойно переходил улицу. Его поведение было совершенно непредсказуемо. Паша мог запрыгнуть на крышу машины, побежать за кошкой или швырнуть пустую стеклянную бутылку прямо на дорогу. Целый квартал он прошел пешком. Предварительно отряхнувшись от грязи. А потом еще несколько минут стоял у стеклянной витрины круглосуточного магазина цветов и рассматривал свое отражение.