Таня посмотрела тетрадь. На сегодня еще три человека. Последний на шесть. Надо позвонить Марьяне и договориться о встрече. Девять часов, уже вполне можно. Шахновская распихала домашних – кого в школу, кого на лекции, ее Коля, должно быть, давно на работе. Можно поговорить. Если она не спит. Потому что, проводив своих, Шахновская могла спокойно завалиться обратно в постель и заснуть сном праведника. В агентстве она раньше часу дня никогда не появлялась. Марьяна давно научилась получать удовольствие от своей хлопотной профессии. И даже доросла до менеджера, чем, кажется, гордилась. Шахновская не спала.
– Да, слушаю, – ответила она сравнительно бодрым голосом.
– Привет, Марьяша, я хочу с тобой договориться о встрече.
– Давай договаривайся. Мне удобно где-то в семь-восемь.
Подруга пребывала в хорошем настроении.
– Если в семь, то где-нибудь на Сенной, ты как?
– Отлично! Давай в семь тридцать на канале Грибоедова, 100, под номером дома. Я должна показать квартиру, хозяин оставил ключи и просил не давать их никому. Вот бегаю, как девочка, на показы. Правда, посулил приличную премию, если продам, и вроде не из тех, кто обещает попусту… По крайней мере, раньше за ним не водилось. Постоишь со мной, все обсудим, потом зайдем в кондитерскую? Идет?
– Замечательно. Договорились. Знаешь, меня Глеб просил с тобой познакомить. Они с Валюшей вписались в несколько избирательных кампаний. У Глеба завелись деньги, как раз на квартиру. Хочет, чтобы ты ему помогла.
– Да? Ты уверена? А Юлька против не будет? Все-таки они поругались.
– Юлька сказала, что ей все равно. Дословно так: «Пусть делает что хочет, только не забудет с этого козла денег содрать».
Таня понизила голос. У Глеба была удивительная особенность появляться в самый неподходящий момент. Нет, вроде спит. Марьяна на том конце трубке жизнерадостно хрюкнула. Видимо, представила Юльку.
– Ну так что, Марьяша, поработаешь с ним?
– Хорошо, посмотрим. Ты его сегодня приведешь?
– Не думаю. Я хотела переговорить с тобой без свидетелей. Гошкин паспорт брать?
– Да, обязательно. Или ксерокопию.
– Значит, в семь тридцать, Грибоедова, 100.
– Да.
– Договорились.
Татьяна положила трубку. Подруга – деловой человек, с ней легко договориться. Таня пошла в душ. Под теплыми струями она могла стоять долго, расслабляясь, размышляя, вспоминая… Через какое-то время в дверь ванной комнаты стал стучаться Глеб. Таня впустила. Они иногда принимали душ вместе, особенно когда у обоих было хорошее настроение. Сегодня хорошее настроение было у Глеба. А у нее обычное. Ровное. Но Титову удалось ее растормошить. Они с Глебом немного порезвились под душем, обливая друг друга, потом Татьяна вышла, а Глеб остался домываться и приводить себя в порядок. Она завернула полотенце чалмой на голове и обернулась белой шкуркой махрового халата. День начинался хорошо, с нежности. Потом они позавтракали вместе, до Глеба наконец дозвонилась настойчивая Валечка, и он умчался, довольный и добрый, что с ним бывает не так уж часто. Может, сегодня окружающим повезет, и он спрячет когти – побудет «белым и пушистым», кто знает. Хотя вряд ли, Титов – та еще штучка, любит позлить и подразнить. Особенно женщин. Он их то обольщает, то мучает. Играет в «холодный душ и теплое полотенце». Холодный душ, правда, преобладает. Старый как мир способ не оставлять людей равнодушными к своей драгоценной персоне. Только с Таней у него это не получалось. Никак. Таня оставалась спокойной, как лесное озеро в безветрие. Скорее он мучился. Глебовы игры и ухищрения не могли ни вывести ее из себя, ни заставить заплакать. Все, что ему удавалось – рассмешить или разозлить. И то ненадолго. Если ему удавалось второе – тогда плохо становилось самому Глебу. Танина злость вгоняла его в такую депрессию, что даже «комплекс полноценности» не помогал. Тогда Титова уносило в глубокий запой, который мог продлиться неделю и больше и, как правило, ломал все планы честолюбивого журналиста. Даже в сексе, когда его тянуло причинить ей боль, Танино тело моментально возвращало удвоенный болевой импульс. Почему это происходило, Глеб понять не мог, он спрашивал Таню, но получал всегда один ответ:
– Глебушка, я так устроена. Ты не можешь сделать мне больно. Ты сделаешь больно себе. Я не буду тебе объяснять почему. Просто запомни, что это так, и все. Тебя это пугает? Давай расстанемся.