За окном ярким росчерком сверкнула молния и сразу за этим раздался оглушительный треск грома.
– А вам совсем неинтересно, что вчерашний труп на Малом, имеет такие же отличительные признаки, как вы сказали? – Спросила Глаша.
– А ты откуда знаешь? Он в перчатках был! – Обернулся на неё Стас.
Глаша пожала плечами.
– Я утром рано заехала к судмедэкспертам. Почитала предварительное заключение. Обратила внимание на эти детали.
Скоряков даже просветлел лицом после этих слов.
– Вот как надо работать! Учитесь! – Хлопнул по столу генерал-лейтенант. – Визгликов и, – он посмотрел на Глашу, – как вас?
– Польская Глафира Константиновна! – Глаша встала и представилась.
– Не может быть! – Тихо пробормотал Скоряков. – Исаич меня пристукнет! – Вздохнул он. – Короче, Визгликов и Польская, поступаете ко мне в распоряжение, дело о трупе на Малом под особый контроль, ничем больше вы не занимаетесь. Деятельность свою кипучую переносите в кабинет, расположенный в другом конце коридора. Погорелов и Латунин ваш оперативный ресурс. Латунин только утром приедет. Завтра перевозим свидетеля. Готовность в семь утра. Всем быть возле моего кабинета. Более не задерживаю!
– Офигеть не встать! – Ляпнул Визгликов.
– Что? – Скоряков перевёл на него тяжёлый взгляд.
– Так точно! Быть в семь утра! – Проговорил Стас.
– Другое дело! А сейчас больше никого не задерживаю. – Скоряков углубился в бумаги, а Глаша и Погорелов вышли за дверь. – А, ну и проверьте версию Глафиры Константиновны! А может и правда такое совпадение! Хотя вряд ли!
В кабинете кроме самого́ хозяина остался ещё и Визгликов, который сидел и что-то чертил на бумажке.
– Ты здесь на ночь, что ли, останешься? – Невозмутимо спросил Скоряков, захлопнув папку и потягиваясь. – Лично я домой! – Проговорил он, надевая пиджак.
– А мне вот интересно, – Визгликов подпёр голову рукой, – а когда это мы нарушили договор, говорящий о том, что я больше не истончаю вашу нервную сеть, а вы меня не трогаете.
– Сегодня! Ты разве не заметил? – Скоряков взял портфель. – Ты, Стас, спец от бога, характер у тебя поганый правда. Как тебя бабы, простите, дамы терпят.
– Об этой пагубной стороне моей личности они узнают лишь тогда, когда наши отношения начинают покрываться мхом быта, а обычно до этого не доходит. Поэтому для них я – весёлый балагур! А слово поганый своими происхождением обязано, первично, латинскому паганус, что значит языческий, а вторично…
Во время занудного монолога Скоряков успел собраться и прошествовать на выход.
– Я тебя уже не слышу! – Донеслись из-за двери слова Скорякова. – Кабинет не забудь закрыть!
Глафира присела на подоконник в коридоре, она смотрела, как дождь чертит на стекле зигзаги и грустила, что не взяла с собой зонтик, хотя умная мама настаивала на этом. Теперь же предстояло прыгать по лужам и накрывать голову пакетом, что выглядело очень смешно, а оказываться в таких ситуациях девушка не любила, но тем не менее часто попадала в них.
Глаша вдруг увидела, что Скоряков покинул свой кабинет, а затем через несколько минут вялой походкой оттуда вышел Стас. Девушка подскочила к нему и тихо проговорила.
– Я ничего не поняла!
Стас взглянул на неё, вздохнул и пожал плечами.
– Неудивительно! Я всегда был против использования женщин в полиции и следственных о́рганах.
–А я что лошадь тягловая, чтобы говорить об использовании! – Вспыхнула Глаша.
– Не, – цокнул Визгликов, окинув её взглядом, – с такой комплекцией точно нет!
– Хватит издеваться! Мне в семь утра здесь быть? – Настойчиво спросила она.
– Ага! – Кивнул Визгликов и поспешил вниз на выход.
Глаша выскочила за ним, и оказалась под крышей крыльца, а вокруг водопадами стекал дождь. Возле них припарковалась машина, за рулём которой Глафира узнала барышню, подвозившую их до больницы. Визгликов махнул рукой и скрылся в спасительном салоне. Авто сверкнуло огнями и тронулась с места, оставляя Глашу один на один со стихией, разыгравшейся в ночи. Но вдруг вспыхнули стоп-сигналы, автомобиль резко сдал назад, и задняя дверь гостеприимно распахнулась.
– Польская, ясень день! Садись уже, ты мне и так весь вечер испортила. Теперь я ещё ждать тебя должен?!
***
Глафира скользнула в подъезд, тихонько открыла дверь квартиры, быстро сменила успевшую промокнуть одежду на домашний костюм и вошла в гостиную, где за дружеским застольем, окутанные лёгкими винными парами, сидели мама, папа, брат и Лев Исаевич с супругой.