— Всё случится незаметно, как фокус, Танька. Пойдёшь на работу, у тебя расширится…
— Что?
— Круг знакомых.
Лучше бы постаралась, чтобы дома телефон поставили. Контора связи! Дали же эту комнату на первом этаже, как больной.
Вчера мама с застенчивой улыбкой, от которой у неё возникали ямочки на щеках, сказала:
— Люся зовёт тебя на танцы в воинскую часть. Её ухажёр демобилизуется. Одной ей неудобно.
Люся была соседкой, швеёй с фабрики «8-го Марта», одинокой молодой женщиной с ребёнком на руках. Любила, горячо дыша в лицо, шептать в коридоре о своих тайнах. («Послушайте, нет, только послушайте!»)
— Составить ей компанию?
— Как хочешь. Не знаю, право.
Мама не знала, хорошо это или плохо.
В клубе воинской части выяснилось, что не очень хорошо. Ухажёр не приглашал Люсю на вечер, хотел уехать потихоньку. Вернулись поздно. Люся поплакала. И Таня посидела у неё…
Дядя Петя положил скрипку в футляр и теперь застыл на диване, держа на коленях свои руки. Он всегда сидел, как прилежный ученик, ровно составив и колени и ботинки, но Таня-то знала, что в этой затаённости его была готовность сейчас же приступить к какому-нибудь действию. Так сидеть на месте ему было нерадостно и неуютно.
— Вьетнамские партизаны ещё удерживают крепость Дананг! — сказал дядя Петя, глядя на Таню.
Таня посмотрела в окно, чтобы снова не взорваться, и вдруг удивилась:
— Глядите-ка!
Дядя Петя тут же воспринял это как приглашение, подошёл к окну и отвёл штору.
На улице моросило. Пришла осень, с неба капали и капали дожди, скучные, как всё повседневное. Дождь сбегал по оконному стеклу, по стволам акаций, сквозь сумерки в коротком свете уличного фонаря. И там, в мокром пятне этого света, маячила фигура.
— Кто такой?
— Вася. Демобилизованный. Вчера провожал нас. Сказал, что придёт сегодня. И пришёл. На тебе!
— Люсин знакомый?
— Нет, мой, — засмеялась Таня.
Дядя Петя так же быстро отвернулся от окна, задёрнул штору, прикрыв герани, примулы, колючие кактусы.
— Я пошёл.
— Куда?
— В театр. Сейчас билет — не проблема. Помню, в наши дни… это да!
— Ещё не ужинали! Сиди! Сейчас мама вернётся из магазина…
— Я ужинал. И, вообще, я мало ем.
— Дядя Петя!
— Говорят, у нас в театре появилась талантливая актриса из московского училища. Я ещё не видел. А ты?
Он поправил галстук между длинными мысками белого воротничка, пристёгнутыми пуговками, и вышел в коридор. Оттуда потянуло гуталином — дядя Петя чистил башмаки! Чудак! Интеллигент! Спешил уйти, чтобы не мешать им: Тане и демобилизованному солдату. А зачем ей этот Вася?
— Дядя Петя!
Теперь уж пойдёт в театр, раз родилась такая славная
идея. Будет тянуть шею, смотреть с балкона на молодую москвичку, убеждаться, правду ли говорят, что она — талант.
Вот его плащ мелькнул за окном. Таня подумала одновременно, что на улице ветер и что забавно жить на первом этаже — жизнь всё время течёт мимо…
А Вася всё топтался на своём месте.
Топтался он и на следующий вечер… В самом деле, началось что-то забавное. Когда она возвращалась домой, задержавшись в библиотеке, куда заходила почти ежедневно, улица была пуста. Васи не было. А потом он сразу возникал, едва она выглядывала в окно.
Видно, Вася уже давно был тут, но хитро избегал столкновений с ней. Прямо испарялся. Таня сообразила, что он прячется за ближайшим углом, и пошла с работы другой улицей. Так оно и было. Вася держался рукой за водосточную трубу и поглядывал на свои часы.
— Здравствуйте.
Вася оглянулся рывком, как по тревоге. Такое у него было беспомощное, огорошенное и виноватое лицо, что Таня едва не прыснула со смеху. Он повернулся, так и не ответив ей, и потёр согнутым пальцем переносицу. Ростом был Вася чуть ли не вдвое выше Тани. Дылда. Белобрысый. С нахмуренным лбом и толстыми губами.
— Вы что же это не уехали?
— Да вот… Пока не уехал.
— Вас ведь дома ждут!
Вася подтверждающе потряс головой и вздохнул.
— Дома ждут третий год…
— Соскучились, поди, по вас!
— Как водится, конечно.
— Знают, когда у вас демобилизация. Ведь писали?
— Не раз.
— Ну вот! А сами здесь. Как же так можно? До свиданья, Вася.
— До свиданья, — сказал Вася и остался на месте, а она ушла, поправив на голове косыночку от дождя.
Теперь уедет, конечно, демобилизованный.
Однако на следующий день Вася снова торчал перед окном. Осенний дождь набирал силу. Вася мок, почёсывая лоб и брови. Однажды выжал пилотку. Ненормальный какой-то!