— Зачем? Что я от этого — писать лучше буду?
— Не раздражай меня своей глупостью. Зачем, зачем… Ты хотя бы вместо зарядки шевели иногда мозгами.
— Вот, вот. Так и смотри.
— Ну, кому нужны эти лешие, колдуньи, кикиморы? Кто тебе за них лауреата даст?
Человеку, рожденному в большом провинциальном городе, и в голову не придет завоевывать его. Что его завоевывать, если он с рождения твой? Горожанин относится к своему городу слегка снисходительно, легкомысленно. Он полагает: его предназначение и признание где-то там — в Москве, мировых столицах, иных мирах. А здесь так, временное прозябание.
И только человек из глуши к большому городу относится с почтительной серьезностью. Именно за счет этой серьезности он легко обгоняет легкомысленных сверстников, детей этого города.
Алена, приехавшая поступать в университет с двумя заметками, напечатанными в районной газете, к четвертому курсу уже знала секрет успеха. Да, конечно, чтобы стать известным журналистом, нужно иметь какие-то задатки, способности. Но не более того. Главное — попасть в большую газету. А для этого нужно овладеть искусством заводить друзей. Исключительно из людей влиятельных, добившихся положения в обществе. Самая сильная сторона профессии журналиста как раз и состояла в том, что это занятие позволяло легко проникать в кабинеты к влиятельным людям, недоступным простым смертным. Беда в том, что этот секрет знали и все ее сокурсники.
С нужными людьми легко сходиться. Они исповедуют то же тайное учение о дружбе. Главное показать, что ты можешь быть им полезным.
Оглянись, Мамонтов. Талант только оскорбляет. Преуспевают усердные подлизы. Горемыка, обремененный талантом и скверным характером, поднимается наверх, как грузчик с пианино, — по черной лестнице. Ступенька за ступенькой. Кряхтя и отдуваясь. А преуспевающий счастливчик — легкий, обаятельный, услужливый, с маленьким рюкзачком способностей за спиной — фьють! — уже давно там. Взлетел на лифте. Весь секрет успеха — вовремя воспользоваться лифтом. Зачем тащиться по лестнице, когда есть лифт?
— Нет, Мамонтов, пора тебя выводить из дремучего леса, — задумчиво говорит Алена после долгих размышлений. — Видно, придется мне мозгами пошевелить за тебя.
Мамонтов, как парящий орел, раскидывает в стороны испачканные краской руки-крылья и летит к своей юной жене, чтобы запечатлеть на ее пухлых губах продолжительный поцелуй. Набраться вдохновения от своей музы-натурщицы. Какая разница, о чем она будет шевелить мозгами, главное — заботится о нем. Любит. Поцелуй все длится, длится, и Мамонтов внезапно забывает, что руки его испачканы краской.
Через неделю она ворвалась в мастерскую, как свежий ветер в полуденный лес.
— Мама, я для тебя заказ нашла. Целуй.
Мамонтов снова превращается в орла, распростершего крылья. Губы Алены пахнут шампанским.
— Погоди! Дай рассказать, — отбивается она. — Представляешь: нужно написать галерею портретов передовиков производства. «Сто молодых новаторов республики».
— Почему именно сто?
— Тебе-то какая разница?
— Сто так сто. Халтурить — так на всю катушку. Чем больше — тем лучше. Купим «Ниву». Будем в Раздолье на своей машине ездить.
— В Раздолье можно и на поезде съездить, — замялась она. — Получишь ты за эти портреты как за оформление Доски почета. Как за сто фотографий.
Мамонтов, склонив голову набок, с интересом смотрит на нее.
Он похож на забавного молодого пса, на которого в первый раз надели намордник.
— Можно сказать, Мама, ты не получишь ничего. Но!
И Алена дает волю ликованию. Она подпрыгивает, кружится, хлопает в ладоши, дурачась, строит рожицы и выкрикивает:
— Но ты станешь лауреатом премии Ленинского комсомола! Целуй меня, целуй!
Мамонтов не улавливает связи между портретами молодых передовиков, Доской почета и премией. Но он всегда и везде готов целовать свою маленькую, умную, заботливую жену. Однако на этот раз помимо шампанского он на долю секунды интуитивно улавливает чужой и очень неприятный запах. Как тень в ясный день. Как предчувствие.
Сто портретов нужно было написать в небывало короткие сроки — за три месяца. Каждый день в специально выделенный ему кабинет заводили очередную порцию молодых передовиков производства. И Мамонтов иногда жалел, что не может рисовать сразу двумя руками. Одновременно. Впрочем, он втянулся в изнурительный конвейер. У него даже появился спортивный интерес: сможет ли он выдержать лихорадочный темп и при этом выполнить работу с приличным качеством? Другими словами, не только передать портретное сходство, но и характер.