— А раз так, — Джен улыбнулась, — то лучше выглядеть на все сто, когда это случится.
— Что ты обычно надеваешь на официальные вечеринки?
— Официальные? Все, что угодно, без галстука. У меня есть рубашка с воротником под Неру. Она и черный пиджак, я думаю.
— Ну да, как раз в твоем духе. Нет уж, чтобы получился не-Хантер, мы идем за бабочкой.
— За какой еще ба…?
— Это недалеко.
Мы зашли в хорошо известный магазин, ассоциирующийся с парадами в День благодарения и фильмами с Санта-Клаусом. Вообще-то, местечко не из тех, куда ходят за покупками люди вроде меня и Джен. Но, как я понял, в этом-то и была фишка. Мы делали покупки для не-Хантера.
Этот чувак, не-Хантер, носил галстуки-бабочки. Он предпочитал хрустящие, накрахмаленные белые сорочки и изысканные шелковые жилеты. Не-Хантер, похоже, не знал, что снаружи лето. Да и откуда ему знать, если он переезжал из одной денежной тусовки в другую на лимузине с кондиционером. Такому самое место на вечеринке у этих «Хой Аристой».
И уж конечно, в облике не-Хантера нет ничего, что могло бы связать его с тем Хантером, сотовый телефон которого попал в чужие руки.
Короче, чтобы выследить «антиклиента», мне предстояло превратиться в «антисебя».
Однако настоящий я пытался сопротивляться. Особенно при виде ярлычка с ценой.
— Ого. Здешние пиджачки тянут на тысячу баксов.
— Да, но мы можем в понедельник все вернуть и получить деньги обратно. Модные фотографы все время так делают. У тебя ведь есть кредитка?
— Есть.
Мне этот план — взять вещь с возвратом — казался слишком уж рискованным, но у инноваторов обычно напрочь отсутствует ген оценки риска. Джен в каком-то трансе бродила по проходам между полками и вешалками, ее пальцы пробегали по материалу дорогущих тканей, совершенно не похожих на все то, что составляло обычную одежду племени жителей Нью-Йорка.
Остановившись, она покрутила стенд со сногсшибательно дорогими галстуками-бабочками, и тут ее радар уловил гудение моих натянутых нервов.
— Расслабься, Хантер. У нас еще четыре часа до официального начала вечеринки, значит, пять, прежде чем кто-нибудь придет. В нашем распоряжении целый день на то, чтобы тебя одеть.
— А как насчет того, чтобы одеть тебя, Джен?
— Я думала об этом. — Она кивнула, вздохнув. — Если мы заявимся вместе, нас будет слишком легко узнать. Так что я поищу, пожалуй, какой-нибудь альтернативный вариант маскировки.
— Стоп! Разве мы не вместе идем?
— Вот смотри: по-моему, неплохо.
Она вытащила двубортный пиджак, имеющий фактуру шероховатой гибкой бумаги — блестящая черная синтетика, которая вбирала свет из помещения.
— Вау, супер!
— Ты прав. Как раз в твоем стиле.
Она задвинула пиджак обратно.
— Нам нужно что-то, что не особо стильное. Не очень броское.
— В смысле? Ты считаешь, что я чересчур выпендриваюсь?
Джен отвернулась от полок и поймала мой взгляд.
— Как раз в меру, — смеясь, промолвила она и двинулась дальше вдоль рядов мужской одежды, предоставив мне размышлять над ее словами.
А кончилось тем, что я задержался перед тройным зеркалом и, увидев себя в нескольких непривычных ракурсах, пришел в ужас. Неужели эта убогая рожа и есть я? Быть того не может, и такой лопоухий! И профиль не мой, и с чего это моя рубашка так измялась на спине?
Лишь потом я обратил внимание на то, во что одет. Выходя на охоту за крутизной, я обычно становлюсь невидимым в вельвете, спортивном прикиде или великолепии сухой чистки, однако сегодня утром подсознательно скользнул в свою реальную одежду. Вельвет без бренда заменили свободные черные брюки, вместо обычной великоватой, цвета высохшей жвачки футболки появилась светло-серая майка, под открытой черной рубашкой с воротом. Неудивительно, что мои родители это заметили, но они каким-то манером еще и прочли эти знаки, что вылилось в совершено неожиданный для меня вопрос мамы о Джен, сильно ли она мне нравится.
Неужели я так очевиден для всех? Может быть, я действительно слишком нарочит?
— Я думаю, это подойдет. — Джен появилась за моей спиной, отразившись разом во всех зеркалах.
С одной ее руки свисали вешалки. Я забрал их у нее, словно возвратившись во время, когда мама брала меня за покупками, и точно так же сомневаясь в результате.
— А ты уверена, что нам не следует замаскироваться под официантов или что-то в этом роде?
— Ага, правильно. Как в «Миссия невыполнима». (Под этим она имела в виду телевизионное шоу, а не кинематографический бренд, так что это название я пропустить могу.)
Она привстала, взъерошила мне волосы, проверила угол в зеркале и улыбнулась.
— Посмотри на себя в последний раз, Хантер. Сегодня вечером ты себя не узнаешь.
Глава тринадцатая
— Будет щипать, — сказала Джен.
Так оно и вышло. Еще и жгло.
Кислотный отбеливатель — великий разрушитель. Понимаете, каждый из ваших волосков защищен внешним слоем, который называется кутикулой и содержит пигмент, придающий волосам цвет. Цель осветления заключается в том, чтобы разрушить эти кутикулы настолько, что выпадает весь пигмент. Дело быстрое, но грубое, как содрать или продырявить оболочку. После этого, когда вы продолжаете краситься, часть краски смывается всякий раз, когда вы принимаете душ. Так сказать, вытекает в дырки.
Я знал все это, но только теоретически, потому что всегда подкрашивал волосы темнее, а не осветлял. Так что когда Джен начала втирать мне в волосы кислоту консистенции зубной пасты, я оказался к этому не готов.
— Жжется!
— Я предупреждала.
— Да, но… ой!
У меня было ощущение, будто тысячи комаров впились в мою голову. Как будто мои волосы подожгли.
— Ну как?
— Как будто… кислоты на голову налили.
— Прости, я использую раствор максимальной концентрации. Нам нужно быстрое и радикальное преобразование. Но не бойся, в следующий раз будет не так больно.
— В следующий раз?
— Ага. После первой процедуры осветления кожа будет уже не такой чувствительной.
— Отлично, — кисло пошутил я. — Давно мечтал избавиться от некоторых тамошних нервных окончаний.
— Тяжело в учении, легко в бою.
— Как в бою — это точно.
Она накрыла мне голову куском алюминиевой фольги, сказав (бодрым тоном), что так будет горячее, но это нужно для ускорения химической реакции, после чего вытащила еще один стул и уселась напротив меня.
Мы находились на кухне у Джен, маленькой, но явно представлявшей собой рабочее место знатока поварского дела. Кастрюли и сковородки свисали с потолка, слегка звякали на ветерке от вытяжного вентилятора, который работал, чтобы удалить запах осветлителя. Недавно приобретенный наряд не-Хантера стоимостью в две тысячи долларов висел среди сковородок все еще в пластике, дававшем слабую гарантию того, что оплата моего следующего счета по кредитной карте не убьет меня.
Джен жила здесь вместе со своей старшей сестрой, которая пыталась пробиться на поприще шеф-повара десертов. Многие из почерневших чугунных сковородок наводили на мысль о бисквитах с миндальными орехами и кокосом и о маленьких тонких сладких пирожных. Имелся и набор сит для просеивания муки до состояния тончайшего порошка.
Кухня была в стиле ретро, а может, ни в каком не стиле, а просто старая. Стул, на котором я сидел, представлял собой винтажный образец из винила с хромом, под стать зеленому в золотую крапинку столу из огнеупорной пластмассы «Формика». Холодильник тоже относился к эпохе 60-х годов, с ручкой из нержавеющей стали в виде гигантского спускового крючка.
Кислота мало-помалу разъедала мой скальп, и наконец я поймал себя на том, что мне отчаянно нужно отвлечься.
— А давно у твоей сестры эта квартира?
— Это еще от родителей, они здесь начинали. Мы все жили здесь, пока мне не исполнилось двенадцать, но они сохранили ее и после Дня Тьмы.