Появился английский заголовок.
Предупреждение: детям до шестнадцати, может вызвать припадки.
Я отодвинулся как можно дальше.
Начался мультфильм — типичное аниме, группа узнаваемых персонажей, вопящих по-японски пронзительными голосами, чудовища, ставшие брендами и хорошо знакомые по игрушкам и торговым маркам, быстрая, каждые полсекунды, смена образов.
— У меня уже припадок, — буркнул я, перекрывая шум.
Тина прокрутила часть записи вперед на повышенной скорости и вернулась к нормальной.
— О'кей, вот наша история: Пикачу, Аши и Мисти находятся внутри компьютера. Сейчас антивирусная программа попытается уничтожить их с помощью ракетного огня.
— А часто антивирусные программы используют ракеты? — поинтересовалась Джен.
— Это в метафорическом смысле.
— А, — сказала Джен. — Тогда понятно.
Замелькали запускаемые ракеты. Потом Пикачу, желтый, похожий на крысу, запатентованный и растиражированный персонаж, бросился вперед, испуская пронзительный боевой клич и меча молнии.
— Вот здесь, — сказала Тина.
Я прищурился, надеясь, что и Джен поступила так же. Когда молния Пикачу столкнулась с вражескими ракетами, экран начал пульсировать. Красные и синие вспышки отражались от белых стен долгие шесть секунд. Потом все закончилось.
Легкая головная боль, не более того. Я с облегчением перевел дух.
— Там были те же цвета, что и в ролике «Пунь-шам», — заметил я.
Тина кивнула:
— Красный вызывает самую сильную реакцию.
— Но он не был таким интенсивным, как на вечеринке. У тебя такие же ощущения, Джен?
Она не ответила, ее зеленые глаза не отрывались от продолжавших свою отчаянную борьбу мультипликационных героев. Неужели ее так захватил сюжет?
— Джен?
Она осела и повалилась на бок.
Ее веки трепетали.
Глава двадцать первая
— Джен!
Я соскочил с кушетки, разбрасывая комочки липкого риса.
— Ничего себе! — воскликнула Тина. — Сработало! Вот уж не думала, что это получится.
Глаза Джен были закрыты, но веки трепетали, как у спящего беспокойным сном. Я приподнял ее голову руками.
— Джен? Ты слышишь меня?
Она застонала, потом ее руки потянулись к моим и слабо ухватились. Ее губы шевелились, и я нагнулся поближе.
— Я как ясетилетняя дяпошка, — пролепетала она.
— А? Может «десятилетняя япошка»?
Джен открыла глаза. Моргнула.
— Привет, Хантер! Это было круто!
— Ничего подобного! — возмутился я.
Джен хихикнула.
— Может, мне набрать девять-один-один, вызвать Службу спасения? — взволнованно спросила Тина, держа в руке свой телефон.
В момент прилива адреналина я отчетливо заметил, что по обе стороны антенны у него торчат розовые ушки.
— Нет, у меня все в порядке.
Джен приподнялась и с моей помощью села, все еще держась за меня слабыми, дрожащими руками.
— Ты уверена?
— Ага. На самом деле я чувствую себя отлично. — Ее голос упал до шепота. — Теперь я поняла. Я знаю, что происходит.
— Что?
— Отведи меня домой. Я расскажу тебе там.
* * *Тина была ошеломлена, и потрясение определенно перенастроило ее на токийское время. Быстро заснуть ей не удастся. Расставаясь, они с Джен извинялись друг перед другом раза четыре или пять. («Прости, что я устроила тебе припадок!» — «Прости, что я запачкала тебе ковер!») Наконец мы ушли и отправились домой к Джен. Я все еще поддерживал ее, радуясь тому, что после всех этих эпилептических мигалок, по сравнению с которыми даже ролик «Проход запрещен» казался величественным, как заход солнца, ночь выглядела вещественно и реально.
— Я чувствую себя как неженка.
— Перестань, это могло бы произойти с кем угодно.
— Думаешь? Что-то я не видела, чтобы ты слетел с катушек или задергался.
— Я же не сидел так близко, как ты. И прищуривался.
— Врешь.
Я пожал плечами, вспомнив, как в пиковые моменты пака-пака отводил глаза.
— Все равно, может быть, это и хорошо.
— Что именно?
— Быть десятилетней япошкой. Помнишь, что сказала Тина: этот эффект лучше всего проявляется у людей, мозг которых еще находится в процессе формирования.
— Блин, ну спасибо.
— Я вот что хочу сказать, может быть, поэтому-то ты и инноватор. Потому что ты видишь окружающий мир по-другому, не так, как все остальные. Ты как ребенок. Ты все время переиначиваешь свой мозг, а значит, он в определенном смысле всегда в процессе формирования. А потому больше подвержен эффекту пака-пака.
Она остановилась перед своим домом и повернулась ко мне с широкой улыбкой.
— Это самое крутое, что мне когда-нибудь говорили.
— Ну, это просто…
Она поцеловала меня.
Ее руки, к которым неожиданно вернулась сила, крепко сжали мои плечи, губы прижались к моим. Ее язык просунулся между моими зубами. Проплывавшие мимо огни фар на миг осветили нас, и она отстранилась, словно застеснявшись. Но улыбка все еще играла на ее губах.
— Напомни мне, чтобы я сказал это снова, — сказал я.
— Обязательно.
Ее руки сомкнулись за моей спиной, притянув ближе. Спустя некоторое время мы вошли в дом.
Когда Джен открыла дверь в свою квартиру, мы увидели, что ее сестра сидит за кухонным столом и просеивает муку через сито. Ее волосы были собраны сзади, на ней была йельская фуфайка с закатанными рукавами и спортивные шорты, руки по локоть белые от муки.
Когда она посмотрела на нас, я заметил, что наши вечерние наряды вызвали у нее подавленную вспышку раздражения, может быть, досаду старшей сестры, которая вкалывает полный рабочий день и еще вечер по дому, живя с младшей сестрой-тунеядкой.
— Привет, Эмили.
— Разве я давала тебе разрешение брать мое платье?
Джен вздохнула, ее рука упала с моего плеча.
— Нет, поэтому я и оставила записку.
— С тобой все в порядке, Джен? Что-то плохо выглядишь.
— Тяжелый вечер. Но спасибо на добром слове.
Эмили поджала губы, посмотрела на мой оторванный рукав, на коротко подстриженную голову Джен.
— Снова, гляжу, обкорналась под машинку? И вообще, ребята, вы где были?
— На вечеринке с презентацией.
— Поддали?
— Нет, просто устали. Хантер, это Эмили, моя «мамочка».
— Ага, играю роль бешеной мамаши. Рада познакомиться, Хантер.
— Привет.
Джен подтолкнула меня к своей комнате.
— Пока, Эмили.
Эмили прищурилась.
— Скажешь привет, когда будешь выходить, Хантер.
— Извини за сестру, — сказала Джен. — Она терпеть не может, когда я беру ее платья, а я это делаю частенько.
Я бросил взгляд на дверь, ожидая, что она распахнется в любой момент. Я чувствовал, как часы Эмили отсчитывают время, которое я нахожусь в комнате Джен, и гадал, какие здесь правила. Сердце гулко билось — я все еще не очухался от поцелуя.
Джен проследила мой взгляд.
— Не переживай. Я все объясню Эмили завтра.
— Что объяснишь? Что тебе понадобилось ее шикарное платье для разгадки похищения?
— Хм. Может быть, я просто куплю ей кастрюлю для макарон или еще что-нибудь.
— Кастрюля у нее уже есть, — сказал я.
Голова у меня кружилась, усталость давала о себе знать.
Джен вздохнула.
— В общем-то, Эмили раздражает то, что я вообще здесь нахожусь. Я хочу сказать, она не против того, чтобы жить со мной, но ее бесит, что я вернулась в город, когда мне исполнилось шестнадцать. Самой-то ей удалось обосноваться здесь только после восемнадцати, в связи с чем она считает меня незаслуженно избалованной.
Я поднял бровь.
Она вздохнула.
— Это ведь очевидно, правда?
Я пожал плечами. Всякий инноватор, кто рискует, как Джен, в определенном смысле избалован. На протяжении последних семнадцати лет родные тратили уйму сил на то, чтобы снова и снова сажать ее на лошадь, после того как она упадет. И не исключено, что львиная доля этих забот выпала именно на старшую сестру.