Ультраяркие цвета на дисплее резанули глаз. Все было каким-то ненастоящим, нереальным: ядовито-желтые листья, ярко-синее, с каким-то фиолетовым отливом небо и силуэт дома, смотревшийся на экране пятном чернил настолько глубокого черного цвета, что, казалось, сам свет, не отражаясь, тонул в нем без следа. Бесстрастная оптика и на этот раз осталась безответна к буйству сил, которые стремились взять верх друг над другом, поэтому Алексей увидел только, как его пригнуло к земле, как налетевший непонятно откуда ветер сорвал одежду, услышал голос Ольги, бормотавшей слова моливы, кажется, «Отче наш». Затем щелчки выстрелов, приглушенные маленьким динамиком рекордера, мир закружился в окошке видоискателя: камера упала на землю. Все закончилось. Изображение погасло. - Так, теперь второй посмотрим… - пробубнил под нос Алексей и включил воспроизведение второго файла.
Темнота. Видимо, не хватало света для того, чтобы картинка стала отчетливой и ясной. Но вместе с тем создавалось впечатление, будто включенную камеру несли в руке по плохо освещенному помещению. Вот появилось яркое пятно выезда из гаража, несущий камеру на мгновение остановился, выйдя из полумрака. Ольга, конечно же это была она, привыкнув к свету, двинулась дальше. В ее прогулке от Арбата до Бородинского моста не было решительно ничего интересного. Но финал ролика, снятого Ольгой и срежесированного неизвестным постановщиком, захватил Алексея. Ольга установила камеру на ограждении моста и молча стала переходить проезжую часть, как зомби. В походке ее, обычно легкой и подвижной, была какая-то тяжесть. Неуклюже переставляя ноги, она подошла к ограждению моста на противоположной стороне, и, повернувшись к камере лицом, помахала рукой, как будто прощаясь. А потом просто перевалилась через перила. Так же молча и тяжко, как до этого шла к ограждению. Взвизгнули тормоза, несколько машин остановились у места происшествия. Пассажиры и водители кинулись к ограждению. Один из них бежал, на ходу снимая куртку. У тротуара он будто споткнулся о невидимую веревку, протянутую на уровне голени и, кувыркнувшись головой вперед, рухнул на тротуар, так и оставшись лежать на нем. По его лицу расползалась восковая бледность. Кажется, он что-то сломал. Потом Алексей увидел, как к камере шмыгнул тип, за несколько минут до этого вылезший из такси, протянул руку, и изображение снова пропало. Вышедший из кухни Олег застал друга на полу у столика. Тот раскачивался вперед-назад, зажав голову руками. Из уголков плотно зажмуренных глаз по щекам текли слезы. Алексей издавал тихое, зарождающееся где-то под сердцем рычание. Олег положил руку на плечо товарища. Тот встрепенулся и красными от слез глазами посмотрел на Олега.
– Откуда? - только и произнес он.
– Ее у того таксиста забрали. Свидетелей менты опрашивали, а эта крыса камеру им не показала. Только когда на него ребята надавили, отдал. Ладно, Леха, вставай. Пошли позавтракаем. Тебе сейчас горячего похлебать. Ты вчера нажрался в стельку.
С двух стаканов. Совсем пить не умеешь.
– Умею, - Алексей шмыгнул носом и поднялся. - Просто я вчера выложился почти полностью, вот и… - Ага, видел. Ты, это… прости, что сразу не поверил.
– Завтракать мы не будем, Олег. Может статься, что завтрак этот будет для одного из нас последним. И вообще, мне сейчас лучше уехать отсюда. Прямо сейчас. Я, кажется, понял, что происходит. Они, кто бы они не были, убирают всех, кто соприкоснулся со мной после дома. У тебя попа нет знакомого? Тебе бы сейчас в церковь или лучше в монастырь. Там отсидеться, пока я не разберусь, в чем дело. - И уже поднимаясь по лестнице: - И всех, кто со мной вчера контактировал, тоже с собой возьми.
– Куда, блин, возьми?! - возмутился Олег. - Я что, похож на религиозного фанатика, который перед каждым попом поклоны бьет? Да я в церкви был последний раз уж и не вспомню когда! Да я… я попов на дух не переношу! Ворюги они! - На себя посмотри! - проорал Алексей из спальни, натягивая блейзер. - Тоже мне, добродетель воплощенная! Собирай манатки и людям позвони. Референту своему. Секретарше. Охранника возьми. Того, поджарого с колючими глазами. И девочку, что вчера на ресепшене дежурила. Всех забирай и вали в церковь. И сиди, пока я не позвоню.
– Да не поеду я! Когда я тебя в беде бросал? Ты меня что, обидеть хочешь? - Ага. Не бросал. Помню, - пробубнил Алексей под нос, шнуруя ботинок, - только втравливал. Пойми ты, дурья голова, ты мне только мешать будешь. Если я прав, то я сейчас опаснее прокаженного. Себя я смогу уберечь! А на то, чтоб двоим задницы прикрывать, у меня может сил не хватить. Видел, что с Ольгой стало? - Голос Алексея взвизгнул оборванной струной.
– А церковь при чем? У меня хата есть - ни один гад не достанет. Мы туда поедем.
Там все, что надо, есть! Там хоть месяц осаду держать можно!
– Боги! За что мне такой дурак достался в друзья? Да там тебя в два счета достанут. А на святой земле им труднее будет. Вот что, собирай всех. Хватит разглагольствовать, - в голосе Алексея зазвенели металлические нотки. - Я вас в Лавру отвезу. Там отсидитесь. Место поколениями святость хранило. Там еще до Крещения капище Перуново было, а еще раньше, тоже священное место чуть ли не со времен неандертальцев. Там вас не достанут. Не могу я с тобой возиться, Аллигаторище, пойми, не-мо-гу. Последние слова Алексей произнес по слогам, как маленькому ребенку втолковывая товарищу прописное.
– Ладно, хрен с тобой. Сам от помощи отказался, - зло бросил Олег и потянулся к телефону. - Не говори потом, что я не предлагал помочь.
– Не скажу, - облегченно произнес Алексей, надевая куртку. Олег достал из карамна трубку мобильника, потыкал толстым пальцем по кнопкам и, приложив ее к уху, вышел в соседнюю комнату. Через пару минут он вернулся. - Значит так, Леха. Сашка и Светка в офисе. Надо за ними заехать. Егор сказал, что сам доберется до Лавры. Сейчас я еще Петровну наберу. Странно. На работе ее нет, домашний не отвечает, мобильный молчит. Может, приболела? - удивленно спросил Олег.
– Что значит, не отвечает домашний? - спросил Алексей. - Почему нет на работе?
Часто она так?
– Вот и я говорю, странно, - подтвердил Олег. - Не тот человек она, что б вот так на работу раз - и не выйти. Она обычно всегда предупреждает. День отработает, дела подтянет, а потом только в больницу… Леха, может с ней тоже?!! Ты ж сам говорил! Какого мы тогда тут ждем, едем быстрее! Может, ей помощь нужна! - Нет, Олежек. Торопиться не стоит уже. Раз не отвечает, значит, мы ей уже не поможем. Они глушат наверняка. Сразу на убой. Второго шанса у человека не будет. Но поторопится стоит. Живых хотя бы убережем, если успеем. Ты готов? - Всегда готов! - по пионерски отрапортовал Олег. Но в голосе не было пионерского задора. Глухая злоба плеснула вместе с немудреным молодежным слоганом прошлого века: «Ну, суки, доберусь я до вас», так следовало понимать его реплику. Олег подцепил за ручку огромную сумку. Когда только успел собрать?