— Есть, конечно, — ответила она не задумываясь.
— И что же это такое?
— Как что?! Все.
Феденька опять с холодным от восторга позвоночником побледнел и сказал:
— Я так и знал, что ты это скажешь. А у меня нет. Ты, дети, вон и собака тоже, а дела любимого нет. Разве может быть любимым делом обучение иностранному языку? Смешно!
— А жизнь-то? — с удивлением спросила Ра, посмотрев на него так, будто подсказывала ученику правильный и очень простой ответ, который тот никак не мог найти.
— Разве это дело? Жизнь. Это скорей подарок… дар! Как же так — дело?
— А что же еще? Конечно, дело. Разве в жизни не ошибаются, как в любом деле?
— Ошибаются, — ответил Феденька, прислушиваясь к самому себе. И даже голову склонил набок.
— Ну, а чего же ты тогда говоришь?
— А в каком смысле ошибаются?
— В каком хочешь! Всегда ошибаются, потому что это не подарок, который все равно приятно получить, какой бы он ни был. А вообще-то перестань, Федя! Опять ты за свое. Я просыпаюсь утром и уже знаю, что́ мне надо делать… И живу. Мало ли что тебе работа не нравится! Работать все равно надо, потому что нужны деньги, а деньги нужны для жизни, для любимого этого дела… Чего тут думать! Не понимаю. Вот я, например… Я сама буду ходить в лохмотьях, буду голодать, если ты меня бросишь, но мальчики мои и девочка будут счастливы. Я не дам им погибнуть! Выращу — обязательно! — говорила она, словно в лицо ей вдруг подуло холодным ветром беды.
— Почему же голодать? — спрашивал ее Феденька. — Что это ты такое говоришь? Почему я тебя брошу? Это уж бред какой-то! Только что дело говорила, а теперь чушь. Хотя, конечно, трудно вырастить и хорошо воспитать детей. Сейчас вообще главная задача сохранить человека как вид… Сохранить на планете жизнь. Жизнь приятная штука, особенно если о ней не задумываться. Молодость и есть то время, когда не думаешь о жизни, а просто живешь. Если же задумался, пиши пропало. Сам черный будешь от дум. Это тут недавно слышал… про красители что-то: «У нас красители очень сильные! Под дождь попадешь — весь черный… Телогрейку выдали черную, и сам черный ходил. Ни одно мыло не брало». Так и жизнь, если о ней думать, если ее примерять на себя и ходить под дождем дурацких рассуждений — весь черный будешь, не отмоешься. Сие смрадно пахнет, как говорили в старину.
— Да, Феденька, да, — сказала Ра, управившись с детьми и моя посуду на кухне, куда они перешли. — Все мы немножко птицы, каждому хочется полетать, ты все летаешь, как во сне, в своих рассуждениях. Ну и летай, пожалуйста, но ты все равно радуйся хотя бы потому, что родился нормальным, здоровым человеком, — говорила она, постучав костяшками пальцев по деревянному столу. — А я, например, знаю одного человека, который вставал утром, умывался, делал перевязку горла, потому что у него была вырезана гортань, а потом уже ехал на работу. Он даже если рассказывал о себе, говорил: встал, помылся, перевязался и пошел… Вот уж кому есть о чем задуматься… А ведь посмотришь на него и не скажешь, что несчастный. Это потому так получается, что жизнь загубить не просто.
— Ну и прекрасно! — перебивал он ее в нетерпении. — На этом и кончим. Спасибо! Освободила ты меня от сомнений. Ты чудо! У меня какой-то пробел в уме, я не знаю чего-то важного в жизни. Но мне вполне достаточно твоей убежденности. Я тебе верю, и все. У меня этот пробел в уме, наверное, для всяких фантазий, для легкомыслия. Жизнь, конечно, дело, но без фантазии разве можно? Люди все разные, есть незаметные, а есть такие, которые, всем известны — как канарейки. Посмотрит человек и сразу скажет: канарейка. А какой-нибудь щегол заливается в лесу: что это за птица такая поет? Никто не знает. Покажи людям соловья, пожмут плечами, скажут: воробей, наверное. Даже по песне не все узнают. А канарейка известна. Так и люди: есть канарейка, а есть соловьи или какие-нибудь славки-черноголовки: поют лучше, а их не знают. Я это к тому говорю, что сам, например, канарейку знаю, а в других птицах путаюсь, как большинство людей… Фантазия моя от невежества, а не от большого ума! Как тот детский писатель, который медведя-шатуна объяснял, помнишь? По радио передача для детей была. Медведь весной проснется, голодный, слабый, идет и шатается, потому, мол, и называется шатуном. Я бы таких писателей штрафовал за брак. Я в своих фантазиях на этого писателя похож, потому что знаний не хватает, системы. Я у тебя дурак. А вот уж когда по-настоящему дурью мучаюсь, это когда меня за умного принимают.