Лилия Кулешова
* * *
Это тебя поманили из стаи,
Это тебе помахали крылом,
Не настоящая, но золотая
Осень мелькнула во взгляде твоем.
Мир придвигается ближе и ближе,
Ты — словно косточка в недрах плода:
Знаю, что есть, но не слышу, не вижу,
Так далеко, как живая вода.
Сердце еще зимовало под снегом,
А уж созрело плодами потерь,
Был ты со мною везде, где ты не был,
Где ты теперь?
* * *
Кто ты,
белая птица зимы,
Из какого летишь мирозданья?
На крыле твоем
свет старины,
Ожиданья,
гаданья,
преданья…
Солнце зимнее — сердце мое,
И такое же мглистое имя.
На платке —
твоих нитей шитье,
На руке —
перстенек, словно иней.
Я с тобой не боюсь высоты,
Птица кроткая, не ручная.
Все мне кажется,
я — это ты,
Проскользну в облаках и растаю…
Ада Листопад
* * *
Бело-розовый, легкий, игривый
Пес хозяйский признал за свою
И кружится вокруг шаловливо,
А я молодость вижу свою.
Помню, радость такая ж шальная,
Безудержный и юный восторг
Ослепили, когда, выбирая,
Я у трех задержалась дорог.
Ах ты, пес черноглазый, с хитринкой
И пушистым задорным хвостом!
Я скатилась по жизни слезинкой,
А могла бы пролиться дождем.
Андрей Подушкин
В переходе
Разрешите постоять
возле вашего лица.
В переходе сквозняки
Заметались меж колонн.
На ступеньках «синяки»
Пьют «Сирень» одеколон.
Гулко ломится проспект,
В перекрытьях грохоча.
Пьют и щурятся на свет
Три оборванных бича.
Но не знает переход,
Что те самые жлобы
Есть отнюдь не антипод —
Отражение толпы.
Я твержу себе опять:
— В наше время все грубы.
Разрешите постоять
Возле сломанной судьбы?
Константин Рубинский
* * *
Скажи еще мне пару слов,
Девчонка, дичка, водопадка.
Я за тобой идти готов
Пешком, бегом, спеша, украдкой.
В объятья кинуться — экстаз
Ценой окупится любою.
Скажи еще мне пару фраз,
Гипнотизируя собою.
Шепни еще теплом своим,
Принцесса, стрекоза, светляшка…
Я буду жить, как пилигрим,
Стреплю последнюю рубашку.
Не станет следствий и причин!
Лишь твой кивок, твое участье…
Скажи еще… о нет, молчи!
Иначе я свихнусь от счастья.
* * *
Календарные годы проходят — обузданный скоп.
Посмотрите на время — оно-то давно на пределе.
Предприимчивый Ной накликает на разум потоп,
Дабы всплыть поумневшим в исходе грядущей недели.
Колыбельные песни поются под грохот стрельбы.
И баюкают глупых младенцев, не видящих выси.
Календарные песни утратили привкус судьбы,
Колыбельные годы устало текут за кулисы.
Этот век копит страх, под копирку кладя колоброд,
И, устав трепетать на ветру, золотистые листья
Ждут дождей, жадно ждут, ожидают потопа вот-вот,
Дабы всплыть без шуршанья над глубью пророчеств и мистик.
Колыбельные страхи ложатся в подушки бойцам,
Корабельные снасти скрипят за страстями дележки
Океанов, и сумрачный голос больного певца
Отдается в лорнетах, лафетах, лопатах и ложках.
Только что нам напевы — о них не ударишь и лоб!
Только что нам моря, коль на удочках нету наживы!
Мы кричали давно: «Наплевать! После нас — хоть потоп!»
Добавляя: «Но нет, не сейчас… мы еще как-то живы…»