* * *
Нужно очень мало,
чтобы все пропало,
чтобы все совпало —
нужно очень много.
Так уже бывало…
И молите Бога,
чтобы все совпало.
Надежда
Надеждою живет
приговоренный к смерти:
не ангелы, так черти
развалят эшафот.
Надеждою живет
приговоренный к жизни,
когда в его отчизне
упадок и разброд.
Надеждою живет
раздавленный врагами,
оставленный друзьями
бедняга Дон-Кихот.
Ее звезде зеленой
затеплившись в ответ,
в ночи глухой, бездонной
рождается рассвет.
К утру терпеть невмочь
напор свинцовой стужи,
но тем, кто прожил ночь,
уже не станет хуже.
Не уставай, Надежда!
Шагай проводником
по узкой тропке между
отчаяньем и сном.
Не музою туманной,
а женщиной земной,
желанной
будь со мной.
Наталья Рубинская
* * *
Шуршат березовые храмы
на почвах каменных седых.
Прекрасен мир. Но плачет правый.
Но гений вырублен под дых.
Кто там хлопочет: мол, поэты
ничуть не краше дикарей? —
Они впотьмах идут по свету
и умирают поскорей!
Ведь всем дороже злак насущный
пророка жилки на виске. —
И вертоградарь рубит кущи,
крепя вертеп, доска к доске.
* * *
Косте
Мы любовью с тобой обрастаем, как кроны
тополей на апрельском недружном ветру.
Все алмазы со мной, над тобою — корона;
вечно буду с тобой, никогда не умру!
Посмотри, как нас радостно любят и жадно:
собираются люди со всех-то широт!
Зарядят, заласкают, зальют виноградом,
оранжадом, крюшоном сердечных щедрот.
От павлина пера до порфирных каменьев,
все сокровища мысли, музык торжество
помещаются в нашем ледняцком именьи,
в райской хижине — там, где душа — божество.
Наталья Рябинина
* * *
Потекла между рук,
между мук
моя главная песня.
Задержался таинственный звук,
одинокий и бесполезный.
Зацепился хрустальным зрачком
за
Уральские горы…
Там жужжащим волчком
мой промышленный город.
Среди домен, дымов и домов,
через рокот турбины
зафиксировал в пене снегов
горсть рябины…
гроздь рябины…
грусть рябины…
* * *
Вышла замуж верная жена
павшего за Родину солдата.
И невосполнимого звена
незаметна горькая утрата.
Именем солдатским назвала
сына,
нарожала дочек…
Памяти горючая зола
ей не выела живые очи.
И на ней не оборвался род.
Худо-бедно жизнь бурлит, ликует…
И войны не знающий народ,
поминая павших,
каждый год
в День Победы
водку пьет.
Тоскует.
* * *
Мы,
приспособившиеся жить в темноте,
притерпевшиеся к неудачам,
машинально
без надежд
долбящие лбами стену,
замерли,
разглядев
на темном граните
черную паутину трещин —
неужели она поддалась?!
Что там за нею, проклятой?!
Божественной истины свет?
Взбесившаяся стихия?
Или другая стена?
Юрий Седов
Золотая осень
Тает время. Уходят года.
Даль прозрачна.
Тепло и знакомо
пахнет поле. Сверкает солома.
Паутиной блестят провода.
Дружно вспыхнули плети ботвы.
Хлынул дым. Поднялась из-под спуда
память мая и первой листвы.
Эти лица и звуки — откуда?
Этот смех… словно не было лет.
Эта боль… словно праздником встречи
вновь для дружбы и счастья согрет.
Покачнись — и почувствуешь плечи
закадычного друга… того,
той, чей след в облаках потерялся.
Дунул ветер. Огонь заметался.
Дым рассеялся — нет никого.
Наталия Слатина
* * *
И ближнего не сотри во прах,
И дальнего не зови…
Мир держится не на трех китах
Может быть, на любви?
Но чей-то локоть дырявит бок,
Выталкивает толпа,
И ты неловок и одинок,
И вера твоя слепа…
Когда и любить не хватает сил,
И мудрость уже слаба —
Дарует то, что и не просил,
Надежда, а не судьба.
* * *
А где моя трава?
Моя трава
В начале.
Начальные слова,
Лишенные печали.
И в жажде красоты —
И сторож не заметил —
Украдкой рву цветы
В послевоенном лете.
И солнца легкий звон
Над перепутьем мая.
И я бегу на зов,
Судьбы не понимая.
Года… года… года…
И сеяла,
И жала,
А все иду туда,
Куда не добежала.
Геннадий Суздалев
Помощь селу
Любо и недорого —
Пара крепких рук:
Мужики из города
Убирают лук.
Дождь косой и сетчатый
Не поднять лица.
Ах ты злой да репчатый
Не видать конца.
Луковое полюшко —
Заготовка впрок,
Луковое горюшко —
Не поднять сапог.