Разлука сроком в десятилетия закончилась внезапно — Семен остановил меня в Доме печати. Мы разговорились, а при следующей встрече обменялись номерами телефонов, чтобы наметить план совместной работы. Это могли быть тексты и фотопортреты атомщиков ПО «Маяк», ученых-экологов, военных инженеров, знакомых по юности. Третьей встречи не получилось: в квартиру, где жили Семен и Мария Семеновна, я пришел после похорон — на поминки.
Это было жилище бедного интеллигента — книги, книги, несколько картин, фотографий. Поминали Семена молодые люди, которым его работа была нужна и он сам был интересен и нужен.
Семена помнят — газеты публикуют его фотоработы. Центр историко-культурного наследия в Челябинске готовит фотоэкспозицию его работ. Они нужны, значит, у них есть будущее.
…Помню тихие сырые тополя, тесно обступившие могилы Переплетчиковых — отца, матери, сына. Семен пережил маму — Марию Семеновну на одну неделю. Смерть его была неожиданной для всех, кто знал и уважал Семена Григорьевича, быть может, он умер потому, что прошло время, когда спрос на его труд был настойчивым и масштабным? Быть может, он все же сделал многое из того, что должен был сделать на этом свете?
Леонид Ильичев
Годы и люди
Летом 1961 года к нам в Челябинск приезжал заместитель председателя Совета Министров РСФСР Александр Иванович Струев. В те годы город жил трудно. В город подавалось всего 88 тысяч кубометров воды. Отсутствовали очистные сооружения, канализация. Не хватало больниц, школ, детских учреждений. Было огромное количество бараков. Мы хлопотали в правительстве о помощи. В связи с этим и приехал Струев.
Встретили мы его. Александр Иванович захотел посмотреть бараки. Повезли его к баракам станкостроительного завода. Сказали: «Выбирайте любой барак». Он выбрал. Пришли. Теперь говорим: «Выбирайте любую квартиру». Он выбрал. Заходим. Смотрим. Оказалось, в одной комнатке живут пятеро: родители, двое детей и старуха.
— Сколько вы тут живете? — спрашивает Струев у хозяина.
— Больше десяти лет, — отвечает он.
— А что, вы плохо работали?
— До войны был ударником.
— Или на фронте не был?
— Всю войну воевал, вот ордена.
— Или сейчас плохо работаете?
— Сейчас я ударник коммунистического труда.
— И до сих пор не имеете квартиры?
— Не имею.
Вышли мы, сели в машину, поехали, Струев молчал и так, ни слова не сказав, уехал в гостиницу.
Однако после его приезда, а точнее 11 сентября 1961 года, было принято постановление Совета Министров РСФСР о помощи в развитии городского хозяйства Челябинска. С тех пор у города появились новые возможности для роста и обновления — правительство выделяло средства на капитальное и жилищное строительство.
Уже через год-два мы строили по десять тысяч квартир в год. И все равно, конечно, их не хватало.
Главное, чем я горжусь, — с тех пор мы начали планомерно выселять людей из бараков и сносить их.
Чтобы город рос, надо создать для этого базу, своего рода фундамент. Это — обеспеченность теплом, водой, электричеством, газом, это — дороги, транспорт. За те десять лет, с 1961 года, пока я был председателем горисполкома, подача воды в город увеличилась с 88 до 388 тысяч кубометров. И предусматривалось дальнейшее увеличение мощности очистных сооружений в Сосновке. Были подтянуты и другие важнейшие коммуникации.
Только имея такую базу, можно было разворачивать жилищное и другое строительство. На каждый год составлялся план сноса бараков, и не было года, чтобы он не выполнялся. В те же годы была выбрана площадка и началась застройка Северо-Запада. При этом опять-таки сначала подали туда воду, тепло, проложили канализационные коллекторы, трамвайные и троллейбусные линии и только после этого начали строить дома. Я не хочу сказать, что у первых жителей Северо-Запада не было никаких неудобств. Они были — отставали со строительством магазинов, школ, больниц, но что касается инженерных коммуникаций, то их проложили своевременно.
Сегодня никто не будет возражать, что район новой застройки выбран удачно, прежде всего с экологической точки зрения. Это самый чистый район в городе. 312 дней в году ветры дуют на северо-запад и только 43 дня — в других направлениях.
Строили тогда много. Даже больше, чем разрешалось. В 1964 году мы перевыполнили план на 78 миллионов рублей и к осени не смогли рассчитаться с совнархозом. В том году были снижены объемы капитальных вложений в связи с землетрясением в Ташкенте: деньги были переданы Узбекистану. А мы перевыполнили план. Хрущев на одном из совещаний сказал: кто перевыполнил план, тот нарушил государственную дисциплину и должен быть наказан. И действительно, меня и еще двух моих коллег вызвали в Москву и объявили выговора. Но в то же время выделили 78 миллионов рублей на возмещение истраченных денег. А что такое 78 миллионов рублей? Скажу, что 80-квартирный дом стоил тогда один миллион рублей.
Сейчас все ругают «хрущевки» и «хрущобы», которые строились в 60-е годы и позже. Теперь они людям не нравятся. Нам они не нравились и тогда. Однако эти дома были нужны. Людей выселяли из бараков, где они жили в тесных холодных комнатках с печным отоплением, с туалетом во дворе, с водопроводной колонкой на улице. Я был свидетелем множества радостных слез, когда челябинцы переселялись из бараков в отдельные квартиры со всеми удобствами. Для них это было счастьем.
Согласен: мы слишком долго строили «хрущевки». Надо было раньше отказаться от них. Но эти дома нас выручили. Ведь в городе были тысячи бараков. Даже и при таком интенсивном строительстве мы сносили бараки 24 года.
Да, архитекторы возражали против одинаковых типовых пятиэтажек. Мы тоже возражали. А были проекты еще хуже, еще «экономичнее».
Строили не только жилье. Пробили в Москве Дворец спорта. Торговый центр возводили. А с драмтеатром оконфузились. По проекту за основу было взято существовавшее здание драмтеатра (бывший Народный дом), а к нему пристраивался не один, а сразу три театра — кроме драматического, еще ТЮЗ и кукольный. И назвали все это театральным комплексом.
Взяли проект, поехали в Москву, в Госстрой, к заместителю председателя Н. В. Баранову, который прежде был главным архитектором Ленинграда. Пришли, чертежи и рисунки развесили в приемной. А тут заходит главный архитектор Москвы Посохин. Спрашивает:
— Что такое?
— Мы из Челябинска, — говорим, — привезли на утверждение проект театрального комплекса.
— Что? — удивился Посохин. — Театральный комплекс? Я знаю промышленные комплексы, животноводческие комплексы, а у вас, значит, театральный комплекс.
Посмотрел он чертежи, всмотрелся в один из них.
— А это что? — спрашивает опять.
— Это китайский дворик, — говорим.
— Китайский дворик? Только китайского дворика Челябинску и не хватает…
Словом, наш проект был отвергнут. И через какое-то время было принято решение строить драматический театр отдельно, не в комплексе.
В 1961 году встал вопрос о разработке генерального плана развития Челябинска. Прежний план был разработан Ленгипрогором и исчерпал себя. Директор Гражданпроекта Б. А. Зильберг и главный архитектор города И. Е. Чернядьев предложили отказаться от услуг Ленгипрогора и создать свою мастерскую по разработке генерального плана. Так и сделали. Но все-таки с помощью первого секретаря обкома партии Н. Н. Родионова пригласили в Челябинск ведущих специалистов из Москвы, чтобы на месте посмотреть город и выслушать их замечания по генеральному плану. Тогда, между прочим, и возникла идея перенесения центра города к берегам Миасса, к его излучине у сада-острова, где предполагалось по правому берегу построить высотные дома. Может быть, когда-нибудь эта идея будет реализована.